Фанфик "Неожиданная встреча"

[suhinovmir]

Автор:  Боцман с Утонувшего Брига
Название: Неожиданная встреча
Подзаголовок: Эпизод из Рамерийской революции
Категория: джен.
Размер: мини, 1986 слов.
Жанр: драма, философия, психология.
Рейтинг PG-13.
Персонажи: Кау-Рук, Мон-Со.
Таймлайн: постканон ТЗЗ
Примечания:1. Является неявным продолжением этого драббла.
2. Город Веннария изначально мной задумывался как архитектурный ад. Почему этот архитектурно неправильный город был построен будет объяснено в другом, ещё не написанном фанфике.
3. Рассказ написан на конкурс "Жизнь после канона" на Форуме ИГ, но был снят с конкурса.

Остаться одному — печально. Остаться одному во время войны на территории врага — смертельно опасно.
Мрачно и внимательно бывший штурман звездолёта «Диавона», а ныне офицер армии повстанцев Кау-Рук смотрел на одинаковые десятиэтажные дома, стоявшие по обеим сторонам улицы. За каждым окном мог скрываться снайпер, за каждым поворотом мог притаиться враг.
Веннария. Этот город был основан в эпоху строительства многоквартирных домов за сорок лет до начала правления Гван-Ло. Большинство его улиц были настолько узки, что ни один танк не мог пройти по ним. Когда разразилась война, именно Веннария оказалась самым неприступным городом, местом наиболее кровопролитных боёв между отрядами повстанцев и бойцами армии Верховного Правителя Рамерии.
Последние удерживали Веннарию уже четыре месяца. Командование повстанцев бросало на штурм всё новые и новые силы, но без толку. Солдаты гибли на превратившихся в смертельную западню узких улицах, даже не успев понять, кто их убил. Не помогали и атаки с воздуха: крыши города ощетинились дулами мощных орудий противовоздушной обороны — вертолёт, рискнувший показаться в небе над городом, был бы сбит мгновенно.
Трижды поднимался вопрос о нанесении по Веннарии ракетно-ядерного удара, но всякий раз главнокомандующий Ильсор отказывался это делать. В городе оставалось мирное население, к тому же стереть с лица Рамерии третий по размеру и численности населения промышленный центр было равносильно экономической катастрофе. Среди офицеров повстанцев начались разговоры о том, что Ильсор напрасно проливает кровь арзаков, когда всё можно решить одним нажатием кнопки.
Кау-Рук был направлен в Веннарию по собственной просьбе. Неделю назад во время бомбёжки погибла его сестра, и, желая забыться, бывший штурман решил отправиться в самое пекло. В штабе повстанцев не возражали. Многие арзаки не доверяли Кау-Руку и надеялись, что менвит в Веннарии погибнет.
Сейчас штурман был к этому близок.
Десять минут назад он вёл взвод арзаков по заваленным осколками стекла и камня городским мостовым. На одной из улиц командир пропустил солдат вперёд, а сам как задержался, желая взглянуть на лицо погибшего менвита – вражеского снайпера, подстреленного одним из его бойцов.
Стрелок оказался совсем молодым парнем, вчерашним школьником.
«Он мог бы прожить ещё лет сто двадцать, а то и больше, — подумал Кау-Рук. — Сколько его сверстников уже погибло на этой войне? Похоже, после её окончания от менвитской нации останутся лишь старики да младенцы».
Целую минуту смотрел Кау-Рук на мёртвого солдата, и эта минута спасла ему жизнь. Один из арзаков нарвался на мину, заложенную в дальнем конце улицы. Грянул взрыв, ударная волна отбросила Кау-Рука на мостовую. Когда всё стихло, командир понял, что весь его отряд погиб.
Тихим шёпотом проклиная войну, Кау-Рук в одиночестве брёл по зловещему городу. Было необходимо выбираться из Веннарии, и как можно скорее.
Свернув на улицу, которая, судя по табличке (и как только эта табличка уцелела во время боевых действий?!), носила имя военного министра Тор-Лана, штурман почувствовал, что за ним следят. Сделав ещё несколько шагов, менвит резко нагнулся и отпрыгнул в сторону, скрывшись за выступом балкона. Чутьё не подвело Кау-Рука — смертоносный луч ударил в стену в том месте, где секунду назад находилась его голова. В тот же миг с соседней улицы послышался топот — и это явно был топот противника.
Времени на раздумье не было — штурман прокрался вдоль стены и сиганул в первую попавшуюся дверь подъезда.
На лестничной клетке валялись выдранные оконные рамы, двери покинутых квартир были сиротливо распахнуты, а на стене красовалась выведенная осколком кирпича надпись «Будьте прокляты, арзаки!» - вероятно, её оставили солдаты Гван-Ло. Сжав в руке лучевой пистолет, Кау-Рук начал подниматься вверх по лестнице.
По улице промчался вражеский отряд, и всё стихло. Теперь Кау-Рук слышал лишь звуки собственных шагов и своё прерывистое дыхание. Дойдя до конца тёмного коридора, штурман распахнул закрытую дверь и обомлел — у окна комнаты стоял, сжимая в руке лучевое ружьё, человек, которого Кау-Рук не видел уже больше года и не ожидал увидеть — полковник Мон-Со, участник экспедиции звездолёта «Диавона» и командир вертолётной эскадрильи, уничтоженной гигантскими беллиорскими орлами.
Услышав шум, Мон-Со резко обернулся. Спустя секунду два менвита стояли в разных углах комнаты, направив оружие друг на друга.
— Ты! — выдохнул Мон-Со.
— Я, — согласился Кау-Рук.
Наступила пауза.
Когда-то Кау-Рук и Мон-Со были почти ровесниками. Они окончили одну и ту же лётную академию, Кау-Рук на два года раньше. Но семнадцать лет обратного полёта «Диавоны», которые Мон-Со провёл в анабиозном сне, сделали своё дело — сейчас бывший штурман выглядел старше бывшего комэска. Его волосы уже тронула седина, по лицу прошли первые морщины, в то время как Мон-Со по-прежнему находился в расцвете сил и не сильно изменился с тех пор, как ступил на поверхность Беллиоры.
Кау-Рук не видел Мон-Со с тех пор, как тому, Лон-Гору и ещё шестерым менвитам из экипажа «Диавоны» удалось обмануть бдительность арзаков и скрыться в Рамерийской пустыне. Когда Ильсор и его сторонники поняли, что Усыпительная вода не подействовала на менвитов, за ними был установлен строгий надзор. Но, как хорошо не охраняли своих пленников арзаки, нескольким из них удалось бежать.
За прошедшие месяцы Кау-Рук не раз думал: «Добрались ли Мон-Со и его товарищи до правительственных войск или им суждено было погибнуть от голода и жажды в Рамерийской пустыне?». Теперь он видел ответ своими глазами.
Первым молчание нарушил Мон-Со.
— Я вижу, ты пришёл искать свою погибель, — хрипло рассмеялся он. — Что же, ты её нашёл. Забавно, не правда ли? Я целый год мечтал найти и убить тебя, Кау-Рук, и вот ты появляешься сам.
— Судьба, — только и сказал Кау-Рук.
— Нет, скорее высшая справедливость. Из всех воинов армии Гван-Ло именно я должен уничтожить тебя, Кау-Рук.
У штурмана мелькнула мысль, что за прошедший год у Мон-Со помутился рассудок.
— Почему? — поинтересовался он.
В глазах комэска отразилась боль.
— Потому что это я виноват… — голос Мон-Со был похож на стон. — Я виноват, что не распознал в тебе предателя ещё тогда, на Беллиоре! Если бы я понял, кто ты такой… Если бы я вовремя убил бы тебя или взял под трибунал, то никогда бы арзаки не смогли бы вернуться назад на Рамерию. Некому было бы вести «Диавону» домой. И эта война никогда бы не началась.
Что угодно ожидал услышать Кау-Рук, но только не это.
— Хочешь сказать, что, убив меня ещё на Беллиоре, ты бы предотвратил войну? И теперь ты хочешь искупить свою вину?
— Да!
Кау-Рук невесело рассмеялся.
— Ты ошибаешься, Мон-Со. Арзаки точно так же усыпили бы вас, и довели бы «Диавону» до Рамерии сами. Ильсор конструировал звездолёт и смог бы его вести — с трудом, но смог бы. Более того, если бы ты убил меня, некому было убедить Ильсора оставить экипаж «Диавоны» в живых после того, как оказалось, что вы ничего не забыли.
Кау-Рук не лгал — именно он каким-то чудом сумел уговорить Ильсора не убивать менвитов, в то время как большинство арзаков советовали вождю казнить своих бывших хозяев. Но… Мон-Со не верил Кау-Руку.
— Война, которая идёт сейчас, на самом деле началась много лет назад — в тот день, когда мы, менвиты, поставили себя выше других существ и лишили арзаков всего, что составляет нормальную человеческую жизнь — свободы воли, своих собственных желаний и побуждений, возможности выбора. Мы превратили их в послушных рабов, и было наивно предполагать, что они такими останутся навсегда. Рано или поздно нашлось бы средство борьбы с гипнозом, это был лишь вопрос времени. Как ты не можешь понять, Мон-Со, что мы, менвиты, первые начали эту войну и теперь расплачиваемся за то, что несколько десятков лет лишали других людей возможности быть людьми?
— Эту войну начали арзаки, — упрямо ответил Мон-Со. — Потому что они не хотят признать, что именно мы, менвиты — самая великая раса Вселенной, и что нам суждено править, а им подчиняться! Могло быть суждено… если бы ты не предал нас.
Как ты смеешь называть себя менвитом, Кау-Рук? Разве менвит ты после того, как позволил арзакам и беллиорцам подло усыпить своих собратьев? Разве менвит ты после того, как пошёл воевать против своего народа и надел военную форму арзакской армии? Скольких менвитов ты убил на войне? Не помнишь? А их матери помнят. Их жёны помнят, их дети, братья, сёстры помнят. Они вечно будут помнить имя того человека, который предал менвитскую нацию и позволил арзакам уничтожить тот мир, которые мы строили годами. Даже если вы победите в этой войне — ты уже не отмоешься. Твоё имя навсегда останется в истории менвитов как имя предателя.
— Истории менвитов нет, — тихо сказал Кау-Рук. — Есть история Рамерии, и в ней останется место и менвитам и арзакам. Так уж случилось, что на одной планете живут две расы. От этого некуда деваться. Или мы будем жить в мире, помогая друг другу, или мы уничтожим друг друга — третьего не дано.
Мир, который годами строили Гван-Ло и его сторонники, был неправильным миром.
— Я не согласен с тобой, и не когда не соглашусь! — голос Мон-Со перешёл на крик. — Скажи, тебя не мучила совесть, когда ты убивал своих собратьев — весь этот год?!
— Совесть? Да, меня мучила совесть. Каждый раз. Убивая, я знал, что убиваю отнюдь не плохого человека, который виноват только в том, что заблуждается. Заблуждается всю жизнь — потому что с самого рождения ему внушали, что Гван-Ло прав, и превращать арзаков в рабов с помощью гипноза нормально. И мне было жаль отнимать жизнь у каждого убитого — но не было другого выхода. Или он меня, или я его.
Ты говоришь, что мы величайшая нация, что мы лучше арзаков… А чем мы лучше? Арзаки не превращали нас в рабов, не отнимали у нас свободу и наш язык.
— Не отнимали — так отнимут, если победят, — убеждённо сказал комэск. — Ты знаешь, что они творят, твои арзаки? Я родился в этом городе и вырос на соседней улице. В доме напротив жила семья — отец, мать и три дочери. В детстве я часто играл с ними. Так вот всех их убили – арзаки, когда первый раз штурмовали город. Уже не девочек, а взрослых женщи. У старшей сестры были дети, а средняя была беременна. Арзаки безжалостно расправились со всей семьёй, некому было их защитить — мужья ушли на фронт. Женщин убили только за то, что они менвитки, и имели рабов. И это не единичный случай. Я слышал множество историй о том, как в деревнях ставшие свободными арзаки убивают маленьких детей своих бывших господ, насилуют менвитских девушек, пытают стариков. Неужели ты веришь, что, победив, арзаки построят мир, в котором будет место и им и нам? Скорее всего, они просто уничтожат всех менвитов, либо поработят. Что скажешь на это?
Кау-Рук молчал. Он знал, что Мон-Со во многом прав. Принципиальные идеалисты вроде Ильсора не составляли весь арзакский народ. Среди арзаков были и негодяи, и фанатики, всей душой ненавидевшие менвитов и желающие отомстить своим хозяевам за годы рабства. «В семье не без урода» — гласит беллиорская поговорка. Если бы Кау-Рук знал её, он бы с ней согласился.
— Мне нечего сказать тебе, Мон-Со. Я устал думать над тем, кто прав, а кто виноват. Свой выбор я сделал ещё на Беллиоре и мне поздно его менять. Когда-то мы были друзьями, но теперь оказались по разные стороны баррикад. Недавно погибла моя сестра, и убили её не арзаки, а менвиты. Ты считаешь меня предателем — твоё право. Я знаю, что переубедить тебя не в силах.
Мон-Со не ответил ничего, и штурман сильнее сжал пистолет. Наступил решающий момент – время не говорить, а стрелять. Менвиты смотрели друг к другу в глаза, их пальцы застыли на спусковых крючках. Кто кого – решало одно мгновение.
Внезапно где-то за окном раздался оглушительный взрыв, пол и стены комнаты на миг затряслись. Мон-Со вздрогнул и отвёл взгляд в сторону окна. Кау-Рук не мог не воспользоваться этим моментом. Штурман одним прыжком пересёк отделявшее его от противника расстояние, вырвал ружьё из рук ошеломлённого комэска и изо всех сил ударил того прикладом по голове. Мон-Со рухнул на пол и потерял сознание.
— Будь ты на моём месте, а я на твоём — ты бы меня убил, — обратился Кау-Рук к бесчувственному врагу. — Но я поступлю иначе. Живи, Мон-Со. Может быть, ты поймёшь ошибочность своих убеждений. Я не знаю, кто победит в этой войне, но уверен — война была неизбежна, и начали её именно менвиты. Надеюсь, рано или поздно ты тоже придёшь к этому выводу.
Кау-Рук заткнул за пояс лучевой пистолет, поднял ружьё и направился к выходу. Пора было выбираться из города, ставшего местом ежедневного кровопролития.
Выйдя из здания, Кау-Рук взглянул на небо. Оно было ясным и безмятежным, как будто и не знало о том, что под ним шла война.
«Арзаки и менвиты — какая разница? — подумал штурман. — Все мы люди из плоти и крови, у каждого две руки и две ноги. Мы ходим по одной земле и ходим под одним небом. Неужели не настанет время, когда это поймут все?..».