Сердце сестры

[suhinovmir]

Название: Сердце сестры
Автор:  Аника Лель
Пейринг/Персонажи: Корина, Ланга, в эпизодах многие другие
Рейтинг: PG-13
Категория: джен, префем
Жанр: околодрама
Таймлайн: постканон
Канон: ВС Волкова, ВС Сухинова
Примечания: в подарок для  Йеннифэр_Миледи. Вероятно, заказывалось что-то не то, но Остапа понесло. И вынесло. АУ, ООС и прочие радости нового издания
Дисклеймер: все права на героев принадлежат Сухинову и Волкову

— Хочешь, я прочитаю тебе сказку?

Корина вздрагивает, когда слышит над ухом надменный голос Ланги.

— Я хочу, чтобы ты покинула мою спальню.

— Да брось ты… не можешь заснуть?

Корина не поворачивается и не поднимает голову, лишь плотнее укутывается в одеяло. В чем-то Ланга права. Уснуть она действительно не может.

Сердце бьется. То есть, конечно, оно всегда билось, и, приложив руку к груди, можно было узнать его ритм. Сейчас же оно колотится, такое живое, горячее, быстрое, что ощущается каждой клеточкой тела. Непривычно. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Очень быстро стучит. Не дает заснуть.

— Лита! — зовет Корина маленькую горничную и, когда та появляется на пороге, велит: — Проводи принцессу.

Дверь хлопает, щелкает замок, затихают шаги, и Корина выдыхает спокойно. Она одна. Можно дальше пытаться заснуть. Дальше слушать ритм своего сердца, ворочаясь на накрахмаленных простынях. Она размеренно дышит, стараясь подогнать сон, когда слышит над ухом:

— Так и думала, что колдуньям плохо спится — кошмары замучили?

— Словно тебе радужные реки и котики снятся, — огрызается Корина. — В отличие от некоторых прислужниц Пакира я знаю, что такое добро. Что ты забыла в Изумрудном городе?

— Меня пригласила Элли.

Ланга отвечает так просто, так открыто, что Корина щурится, ища подвох. Слишком невинным кажется тон хитрой принцессы Тьмы.

— С чего бы Элли тебя приглашать?!

— Я тоже участвовала в войне против Пакира, — напоминает Ланга, и Корина перебивает ее:

— Ты предала своего Властелина.

— Не тебе говорить о предательстве, — в голосе Ланги столько самообладания, что Корина начинает выходить из себя. Особенно когда Ланга продолжает: — Элли пригласила меня на торжество в честь победы. Что в этом странного? Ах, ты никак ревнуешь, Коринушка?

— Не называй меня так, — цедит Корина и спохватывается. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Да брось ты… я видела, как ты смотрела на Хранительницу на вчерашнем маскараде.

Корина сглатывает. Определенно, маскарад был удачен. Даже во время правления Корины балы были куда менее роскошны и веселы. От воспоминания о разодетых дамах и искусных кавалерах сонливость уходит. А при мысли об Элли, яркой звездой сиявшей среди гостей, кровь течет еще быстрее. И сердце стучит… громче. Так нельзя. К чему клонит эта бестия Ланга?

— Я не помню тебя на маскараде, — поспешно отвечает Корина. — Ты была одета какой-нибудь феей?

— Я была бородатым мятежником-рудокопом, — усмехается Ланга. — Разве не в этом смысл маскарада: оставаться неузнанной?

— Вообще-то смысл в том, чтобы похвастаться перед другими красотой своего платья и фантазией, — возражает Корина. И кривит душой, ведь она не может признать, что разделяет мнение Ланги. — Но что ты делаешь в моей спальне?

Ланга пожимает плечами. Даже во мраке комнаты Корина угадывает этот жест: серебряные волосы принцессы вопреки обыкновению распущены и, кажется, чуть различимо светятся в темноте.

— В моей спальне пьют чай мама и Гуд.

— Уже Гуд? — Корина искренне удивляется. — Не ты ли его ненавидела?

Но Ланга по-прежнему непривычно мила:

— Ненавидела. Но мама убедила меня, что он не виноват перед нами.

Корина недоверчиво округляет глаза, на Ланга ничего больше не прибавляет. В повисшей паузе явственно ощущается недоверие. Корина не верит Ланге, не понимает ее игры, ищет подвох и решает, как же ей выкрутиться. А Ланга молчит и играет с прядью своих волос. Не выдает себя жестом или словом, и лицо ее кажется мягким и добрым. Хотя последнее, верно, злая шутка сумрака.

— В любом случае, выйди из моей комнаты. Не помню, чтобы я приглашала тебя.

— Я уйду. Но только при одном условии, — и не успевает Корина зло возразить, как Ланга невинно продолжает: — Проводи меня в мою спальню.

Это звучит настолько бесцеремонно, что Корина давится возмущенным вздохом, кашляет и брызжет слезами.

— Что?!..

— Я же не жила в Изумрудном городе, Корина. И коридоры дворца мне незнакомы…

— Позови служанку! У тебя больше не получится меня унизить.

Но Ланга фыркает:

— Никто не унижает тебя, сестренка…

И Корина идет к дверям как зачарованная.



— Что, значит, сестренка? — дар речи возвращается только тогда, когда Корина перешагивает порог комнаты Ланги. Веса замирает с чашкой в руках, Дровосек взволнованно кашляет. Почему-то Корине кажется, что его шелковое сердце стучит столь же быстро, как и ее. — Что все это значит?

Корина поворачивается к Ланге. Ланга глядит на мать, а та растерянно хватается за руку супруга.

— Кто-нибудь объяснит мне, наконец?

Корине не по себе. Больше года прошло с той поры, как Виллина поведала ей, что Дило и Гона Новин не были ее родными родителями. Взволновало ли Корину это известие? Ничуть. «Какое мне дело до тех, кто меня родил и бросил? — подумала она тогда. — Лишь Гингему я могла бы назвать своей матерью…» И действительно, стоило Корине подумать о родных, как перед глазами всплывал крючоватый нос Гингемы. А образы Дило и Гоны давно рассеялись в ее памяти.

Но откуда Ланга узнала эту тайну? Старуха Виллина клялась, что никому ничего не рассказывала. А сама Корина не считала загадку своего рождения сколько-то серьезной, и потому не говорила о ней, не вела поисков — она вообще выкинула ее из головы сразу после разговора с Виллиной.

— Доченька… — Корина отшатывается от кинувшейся обнимать ее Весы. Она переводит недоуменный взгляд на Лангу, но та вежливо улыбается, наблюдая за сценой. И когда Корина смотрит, уже испуганно, на Дровосека, то замечает дорожки слез на его железных щеках.

— Хочешь выпить? — Ланга что-то смешивает в чашке, стучит по фарфоровым стенкам изящной ложечкой, и стук этот звучит в унисон со стуком сердца Корины. «Чего же ты бьешься, как птичка?! — срывается она про себя. — Что со мной случилось? Сначала Элли, теперь… это».

Корину усаживают на диване, вот Ланга вставляет ей в руки чашку с чем-то крепким и бодрящим, вот Дровосек с нежностью глядит на еще одну нечаянно обретенную дочь… А Веса со слезами в глазах рассказывает о молодости, о первой любви, о чем-то еще, от чего у Корины сводит зубы.

— Его звали Урфин. Он был учеником столяра в одной деревеньке вблизи Когиды.

Корине кажется смутно знакомым это имя, но она безуспешно старается вспомнить откуда. В голове пустота. Корине кажется, что все это сон. Пустяковый и глупый, над которым она похохочет, проснувшись. Но нет, все наяву. И сердце стучит. Загнанно. Гулко.

— Я помню, что он не нравился моим подругам. Все полагали, что его угрюмость подозрительна, что он злой человек. Возможно, они были правы… А мне было его жаль. Урфин всегда был один. По вечерам, возвращаясь домой, я часто видела, как он одиноко копошится у дома, как готовит ужин на себя одного. Я замечала, что его рубашка плохо залатана, ведь ухаживать за ним было некому… Столяр Брен был маминым братом, и я часто забегала к нему в мастерскую: приносила пирожки, фрукты, масло. И мало-помалу начинала общаться с Урфином.

Веса вытерла слезу, и Корина, наконец, смогла оторвать взгляд от ее лица. Оглянувшись, она заметила, что не только она чувствует себя неловко. На лице Ланги читалась плохо скрываемая обида. Корина подумала, что Ланга, должно быть, не первый раз слышит эту историю и, вероятно ревнует мать. И Дровосек показался Корине напряженным и недовольным. «Отчего? — подумала она. — Неужели ему свойственна ревность? А может, он был знаком с этим Урфином?»

— Урфин нигде не бывал. Ни на танцах и представлениях, разыгрываемых нашими знакомыми, ни на праздниках в честь дня рождения или свадьбы. Он был чужим в нашей деревне, и мне было больно за него… Я начала приходить к нему в гости, стирала и зашивала рубашки — мне ведь было не трудно, готовила ужин, подметала полы. Поначалу Урфин не был доволен моим вниманием, но потом… — она снова всхлипнула, и Корина закатила глаза. На душе было скверно, и отчаянно хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать продолжения.

— Постепенно он проникся ко мне добрыми чувствами. Вернее… я так полагала. Я знала, конечно, что это не любовь, но верила, что я ему интересна, что могу изменить его жизнь к лучшему. Все в деревне знали о моей дружбе с Уррфином, но никто и не подозревал, что дружба вылилась в нечто большее. Он обещал на мне жениться, когда разберется с какими-то трудностями…
— Он вам врал, — закончила Корина и услышала, как разрыдалась Веса. Даже Ланга недовольно качала головой, но ее недовольство было вызвано не наивность матери, а лишенным сочувствия комментарием Корины. А Дровосек и вовсе успокаивал жену, гладил по волосам, обнимал за плечи… В этой идиллии Корина чувствовала себя чужой, но все равно не нашла в себе сил уйти.

— Однажды Урфин поведал мне, что он замышляет. Он хотел обманом проникнуть на совет старейшин, а потом выдать Жевунам их планы. Не знаю, чего он хотел добиться — я до сих пор не понимаю многих его замыслов. Видать, он хотел настроить людей против совета. А может, хотел нажиться. Потом он хотел сам сделаться старейшиной. Он жаждал власти… а меня это пугало. Я любила такого Урфина, каким он был со мной в те годы, но боялась, что власть испортит его… и все равно я желала ему удачи, когда он оставил ученичество и уехал в Когиду.

Веса вздохнула. Но никто не посмел прервать тишину.

— Я долго ждала от него вестей, но он не писал… А по прошествии двух месяцев Урфин вернулся. Он стал еще нелюдимее, и все чаще я слышала от него, как он ненавидит людей. Он не рассказывал толком о том, что делал в Когиде, однако много говорил о том, что тамошние жители глупы, жадны и лицемерны. И это Жевуны-то! Он снова поступил к столяру, а когда дядя сломал руку, Урфин сделался мастером. Я надеялась, что он успокоится, что спокойная жизнь в нашей деревушке утихомирит его. Мы даже начали планировать свадьбу. Правда, разговоры о ней были робкими и неуверенными, но спешить было незачем. Тем более что я была юна… а Урфин хотел для начала поставить для нас двоих дом. Все было так хорошо! А вскоре все сорвалось…

— И что же случилось? — не выдержала Корина. И услышала, как хмыкнула Ланга.

— Урфин решил, что жизнь деревенского столяра ему не по вкусу. Он сказал, что пойдет в ученики к самой колдунье Гингеме. Хотел выучиться колдовству и сделать так, чтобы Жевуны признали в нем повелителя. И тогда я по-настоящему испугалась…

— Что, не хотели видеть мужа у власти? — недоуменно спросила Корина. — Только представьте, как бы вы зажили.

— Я хотела видеть своего Урфина! Но я понимала, что стоит ему дорваться до власти, как я потеряю его. К тому же… я поняла, что беременна. Я ждала тебя, Коринушка.

Корина поморщилась.

— Я ушла от Урфина и уехала к подруге в деревушку Дарум. В нашем с Урфином доме я оставила записку, чтобы он знал, где меня искать. Но он так и не искал меня… Наверное, он был на меня обижен. Я жила в Даруме до самых родов. А сразу же после того, как я оправилась от них, пришло письмо от тетки: мои родители умерли, а мне предлагалось уехать к ней в Сосенки. Тетя писала, что ей тяжело одной, что моя помощь в хозяйстве необходима… я не могла ей не помочь, ведь у нее кроме меня никого не осталось! И я уехала…

— А меня, значит, решила бросить? — Корина старалась, чтобы ее голос звучал вежливо. Но неприязнь к Весе разрасталась в ее душе все сильнее.

— Я не могла по-другому! — зарыдала Веса. — Я боялась, что, уехав в Сосенки с тобой, я вновь встречу Урфина, и что он не оставит нас двоих в покое! Он ведь жил в то время где-то неподалеку... Корина, дитятко, я не могла допустить, чтобы мой ребенок рос рядом с таким злым человеком! Я думала, что он испортит тебя! Я же не думала…

Веса осеклась. Но Корина продолжила про себя ее мысль: «… что ты уйдешь от родителей к злой волшебнице, научишься магии и завоюешь половину Волшебной страны».

— Я знала Дило и Гону — они были прекрасными и отзывчивыми людьми. И я подумала, что могу оставить им ребенка… на время, конечно! Я ведь не знала, что больше в Дарум не вернусь. Думаю, они поняли, чьего ребенка нашли под дверью… просто я не знала, как посмотреть им лично в глаза.

Корина хмыкнула.

— Я любила твоего отца, Корина! И не хотела тебя оставлять. Просто… я была глупа и напугана… но я очень любила вас двоих.

Корина хмыкнула снова. Если в самом начале рассказа Весы ей еще хотелось что-нибудь отвечать, то теперь все вопросы и ответы умерли на ее языке. И Веса была ей противна.

— А потом Веса встретила меня, — продолжил за супругу Железный Дровосек. — Разумеется, я не знал, какую тайну она скрывает ото всех, иначе бы тут же настоял на том, чтобы уехать в Дарум и забрать тебя. Я и представить не мог, что за печаль скрывается за ее грустными взглядами. Я то думал тогда, что она тоскует по родителям.

— Я думала, что больше не смогу никого полюбить, но Гуд!.. — Веса вытерла слезы. — Он снова подарил мне надежду на счастье! Я думала, что мы поженимся, а потом я откроюсь ему… я так ждала того дня, когда снова смогу тебя увидеть!

Корина искоса взглянула на Лангу и увидела во взгляде принцессы выражения легкого недоумения и злости. «Ревнуешь, сестричка? — раздраженно подумала она. — Бесишься, что твоя любимая мамочка любила кого-то помимо тебя? Ведь я то догадываюсь, что твое доброе отношение к Гуду — всего лишь фарс. Так вот почему ты привела меня сюда, хочешь оказаться в глазах матери любящей доченькой! Но я в это играть не буду!»

— Но ты за мной не вернулась, — констатировала Корина. — После того, как Дровосек стал железным и оставил тебя, что мешало тебе вернуться за мной? А впрочем… что-то, конечно, мешало. Что же стало с моим отцом?

От взгляда Корины не укрылось, как переглянулись Веса и Дровосек.

— Я долгие годы не слышала о нем, — осторожно начала Веса, а Дровосек решительно прервал ее:

— Твой отец дважды захватывал Изумрудный город и Фиолетовую страну. Один раз с войском оживленных дуболомов, другой — с одураченными им марранами.

— Сразу видно, что ты папина дочка, сестричка, — ухмыляется Ланга. Но, нет, в ее ухмылке нет злости, которую так ожидала увидеть Корина. Наоборот, Ланга как будто… гордится старшей сестрой.

— Твой отец был не очень хорошим человеком, Коринушка, — сбивчиво объясняет Веса, но Корина мало прислушивается к ее словам. — Но, я надеюсь, под конец жизни он стал другим… Я верю, что он нашел в себе силы вернуться к добру. Так ведь и было, дорогой?

Кажется, Дровосек кивает. Но разве то занимает мысли Корины?

— А он еще жив?

Корина думает, что, объединившись с отцом, отомстит насмехавшимся над ней жителям Волшебной страны. И завоюет ее! В очередной раз… Но Веса молчит. И Корина понимает, что та не знает ответа. А может попросту никогда не искала его.

— Доченька… простишь ли меня?

Но Корина резко встает, качает головой и выходит из комнаты. Ни слова не говорит она Весе, но вовсе не потому, что сказать ей нечего. Наоборот, столько злости сейчас полыхает в ее душе, так зло бьется сердце, что ее молчание — проявление великодушия. Так считает Корина. И уверена, что она права.
Но с утра снова приходит Ланга.

— Чего тебе надо? — резко спрашивает ее Корина. Она уже готова к отлету. Вот Вараг уже кружит над площадью Изумрудного города. А Корина уже распрощалась с Алармом и Элли. Только с новообретенным семейством она не собиралась прощаться.

— Разве я не могу проводить сестру?

В голосе Ланге звучат нотки высокомерия, и Корина думает про себя, что все же не весь мир перевернулся с ног на голову. По крайней мере, принцессы Тьмы осталась все той же стервой.

— Я не считаю тебя сестрой.

Ланга бесцеремонно усаживается на заправленную горничной постель, крутит в пальцах веер Корины, и взгляд ее, оценивающий и колючий, скользит.

— Хоть в чем-то мы с тобой солидарны. Но, ничего не поделаешь, мама у нас одна.

Корина не отвечает, только глядит на Лангу насмешливо, а та гордо расправляет плечи, открывает рот, готовясь выдать гневную тираду, но в последний миг сдерживается.

— Из нас вышли плохие сестры, — едко замечает она.

— Да… — Корина отбирает у Ланги веер. — Если вспомнить, что ты хотела убить меня в Подземной стране, а потом увела моего жениха.

— Да брось ты… — на мгновение взгляд Ланги становится лукавым. — Зачем тебе Дональд, если я могу помочь тебе заполучить Хранительницу Элли?

Корина молчит. Молчит и Ланга. Обе сестры испытующе глядят друг на друга. Обе напряжены, и, кажется, готовы кинуться друг на друга. Во взгляде Корины — злость. В глазах Ланги — дерзость.

— И чего ты от меня хочешь? — наконец спрашивает Корина. — Праздничных ужинов с твоей мамой и чурбаном Гудом? Хочешь, чтобы я вписалась в вашу смешную идиллию? А мы с тобой будем притворяться, что души не чаем друг в друге, лишь бы не огорчить твою мамочку? Вот будет умора… могу поспорить, что нам надоест через неделю.

Корина видит, как бесится от ее слов Ланга и думает про себя: «Так тебе и надо, принцесса. Послушай, что я думаю о твоей семье». Но Ланга живо берет себя в руки и, когда она отвечает, голос ее звучит так же спокойно и любезно, как накануне.

— Я могу помочь тебе, ничего не прося взамен. Что, не веришь? Верно тебе, Коринушка, не свойственны приступы великодушия… А я могу помочь тебе. По-сестрински.

— И ты ничего не захочешь за помощь? — не может не удивиться Корина.

— Ничего. Все никак не поверишь?

Корина качает головой. И задумывается. Глубоко и надолго. Она опасается сделки с Лангой, боится хитрости с ее стороны. И все же… взгляд принцессы кажется прямым и честным. Корина вспоминает, что слышала от Элли, что Ланга всегда старалась помочь своей матери. Вдруг и это неожиданное предложение — попытка сделать приятное Весе? Конечно… что может быть приятнее материнскому сердцу, чем лад между ее детьми? Корина вздыхает.

— Ты делаешь это ради Весы?

— Нет, — Ланга пожимает плечами, — ради тебя, старшая сестра. Не поверишь, всегда мечтала о сестренке, — но в последней фразе чувствуется лукавство.

Корина и верит ей и не верит. Она прислушивается к советам сердца, но то слишком занято своим гулким боем, чтобы подсказывать что-то. И потому Корина говорит:

— Узнай что-нибудь про моего отца. Это все, что мне от тебя нужно.

Но вопреки ее ожиданиям Ланга хмурится.

— Этот человек заставил маму страдать… однако, я узнаю. Слово принцессы.

Корина хочет отметить, что слово принцессы Тьмы ничего не значит, но не открывает рта. Она лишь благодарно кивает и выходит из комнаты, а в спину слышит ехидный голос Ланги:

— И с Хранительницей помогу, так уж и быть!



Поначалу Корине интересно, какие действия предпримет Ланга. Но через месяц интерес исчезает. Рядом с верными Черными драконами, с любимцем Варагом и добрым к ней Чангаром Корина забывает и об разговоре в спальне Ланги в Изумрудном дворце и о ее обещании. Только образ Элли предательски не желает уходить из памяти. Да уж… только через месяц до Корины доходит, что Ланга была права. Не зависть и ревность к успеху стоит во главе чувств Корины к новой Хранительнице. Влюбленность. Сладкая, потаенная. Вот что заставляет скорей биться сердце и горячит и без того горячую молодую кровь.

А в сравнении с этим чувством меркнет разгадка ее рождения, презрение к Весе и подозрительность по отношению к Ланге. Хотя, признается себе Корина, с отцом она хотела бы встретиться. Хотела бы просто взглянуть ему в глаза и сказать: «А я тоже добилось много, папочка. И даже превзошла тебя». Но Урфин, наверное, давно мертв. А Корина, как и он, так и не сумела навечно закрепить за собой власть. «Папина дочка», всплывают в памяти слова Ланги, и Корина думает о них если не с гордостью, то без прежнего раздражения. По крайней мере, она рада, что ее отцом был не какой-то деревенский тюфяк, такой же дрожащий и пугливый как Веса, а человек, которого по праву можно назвать героем. В остальном же Корина понимает, что никогда не сможет питать к настоящим родителям родственных чувств. В конце концов, откуда им взяться, если ни Веса, ни этот самый Урфин не оставили следа в ее судьбе? Они — всего лишь посторонние люди.

Тук-тук-тук. Стучит беспокойное сердце, и Корина тяжело вздыхает. Уж рассвет приближается, а сон не идет.

— Хочешь, расскажу тебе сказку? — раздается над ухом голос Ланги, и Корина вскрикивает от ужаса.

— Что ты здесь делаешь?!

— Навещаю сестру.

В сумрачной комнате не видать лица принцессы, но отчего-то Корине кажется, что Ланга снова ехидно улыбается ей.

— Как мои драконы пропустили тебя?

— Я же волшебница, Корина! — усмехается Ланга. — Неужели они меня остановят? О, наверное, надо пояснить, что теперь моя магия действует на поверхности Волшебной страны. Элли сняла заклинание Торна. Правда, взяла с меня общение, что я не применю магию во вред…

— Ты виделась с Элли? — не может сдержать Корина вопрос и тут же прикусывает язык.

— Да… Я помню про свое обещание, сестра, — Ланга вновь усмехается, и Корина в очередной раз ищет подвох. — Ты же не сомневалась, что я его выполню?

— Я тебе не верю, — выдыхает Корина и переворачивается на другой бок. — С какой стати я должна поверить тебе?

— Потому что я твоя сестра, — беззлобно смеется Ланга. Оказывается, и такой смех есть в ее арсенале. — А мне дорого сердце моей сестры.

— Не верю, — упрямится Корина. Все представление о Ланге рушится в ее голове. Принцесса Тьмы раз за разом предстает перед ней не хитрой и жестокой стервой, каковой казалась ранее, а, в общем-то, достаточно милой и приятной в общении девушкой. Хотя, спохватывается Корина, ведь и она сама немало изменилась с той поры, как пережила превращение в мышь. Тот случай во многом стал для Корины уроком, так может и Лангу изменило соединение с семьей?

— Когда-нибудь мы с тобой поговорим, — устало обещает Корина. — Когда-нибудь мы все обсудим. А пока, сделай милость, дай мне поспать.

— Пожалуйста… Хотя я бы на твоем месте немедля выглянула в окно.

Легкая насмешка звучит в голосе Ланги и в то же время… довольство собой?

Корина нехотя подходит к башенному окну, распахивает занавеси и замирает, глядя на приближающееся облако. Она издалека узнает Стеллу и с удивлением смотрит на пожилого мужчину рядом с ней. Корина словно бы чувствует, что знает его, хотя он определенно ей незнаком.

— Тебе невероятно повезло, что Стелла продлила Урфину жизнь. Готова познакомиться с отцом, Коринушка?

Корина кивает. То, что она готова к этому знакомству, она знает давно. И эта встреча хоть и кажется ей неожиданной, не так сильно волнует ее сердце. Но тогда, когда из-за спины Стеллы выходит еще одна фигура, миниатюрная и тоненькая как тростинка, сердце пускается в дикий пляс.

— Элли не стала задерживать встречу отца и дочки, и потому отправилась сюда вместе со Стеллой и Урфином. Ты же понимаешь, что они давние знакомые, и им тоже есть о чем поговорить?

Корина машинально кивает. Странно, она даже не прислушивается к словам Ланги. Взгляд и мысли ее прикованы к фигурам на облаке, и она едва сдерживает себя, чтобы не сорваться навстречу им.

— Эй, Корина, — Ланга трясет ее за плечо, пока девушка, наконец, не обращает на нее внимания, — я понимаю, что ты рада встрече и все такое, но услышь мои слова.

— А?

Ланга нагибается к уху Корины так низко, что у той мурашки бегут по спине от ее горячего дыхания, и шепчет:

— Я понятия не имею, что происходит между Элли и Алармом, но тебе предстоит потрудиться, чтобы завоевать влечение Элли. Надеюсь, с этим ты справишься? — Ланга снова ехидна, и в глазах ее пляшут насмешливые искорки, так что Корина хмурится:

— Справлюсь.

— Вот и отлично! Не хотелось бы еще и с этим тебе помогать.

Ланга исчезает прежде, чем Корина успевает ей возразить.


Тук-тук-тук. Сердце бьется. Такое горячее, такое живое… Слишком быстро. Корина хмурится: так нельзя, так не должно быть. Но при мысли о влюбленности в Элли сердце все равно пускается в пляс. Еще несколько мгновений, и облако опустится на землю.