Отпусти народ мой, миди по ТЗЗ

[suhinovmir]

Название: «Свобода? Свобода?» Драма в двух частях с интермедией. Часть первая: «Отпусти народ мой».

Автор: Гамма
Размер: большой! Первая часть - миди, 12 тыс. слов
Канон: ТЗЗ
Персонажи: Кау-Рук, Ильсор, арзачка Гелли, Ментахо, Фред Каннинг, арзачка Морни
Категория: джен (в перспективе возможно другое)
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: у авторов сложился большой и сложный хедканон по поводу культуры, языка и образа жизни арзаков и менвитов. Он точно не совпадает с вашим, но совершенно не претендует на то, чтобы его заменить. Наслаждайтесь альтернативным (очень альтернативным) взглядом на Рамерию и ее жителей.
Краткое содержание: что на самом деле происходило на "Диавоне" и в Ранавире в напряженные дни строительства водопровода для усыпительной воды.
Примечание: Гелли и Морни по сути - встроенные ОЖП.


* * *

Ильсор опустил глаза. Фред не мог отделаться от ощущения, что его дурачат, что перед ним не инопланетянин, а странно одетый и сильно недокормленный латинос — нелегал из Мексики или с Кубы. Кожа… да мало ли луна играет... А акцент и вовсе на китайский похож.

— Гасыбадин Кан-Нинг… — сначала Фред сопротивлялся и просил Ильсора называть его по имени, но лучшим, что тот мог выговорить, было «Хуырэд», а в «Хуырэде» Фред себя узнавать отказывался. Сошлись на фамилии, которую Ильсор выговаривал на свой лад.
— Гасыбадин Кан-Нинг, я понимать, сито вода... уссибительни вода нет, тогда бомба на «Диавона»... — он изобразил руками взрыв. — Так?
— Ну… да. — Фред засомневался, стоит ли давать арзаку такое сложное поручение. — Если воду вовремя не подведем или если она не сработает, ты взорвешь бомбу. Справишься?

Ильсор снова замолчал. Потом быстро начертил на земле точку и окружность вокруг нее.
— Бомба, — ткнул он в точку. Потом провел линию от центра до окружности. — Сиколько?
Радиус взрыва, — догадался Фред.
— Около километра. Это... — он показал руками метр. — Тысяча раз так. Десять десять десять, понял?
Ильсор вынул из кармана приборчик, приложил к одной ладони Фреда. Красный лучик заплясал на второй. Арзак глянул на высветившиеся значки и кивнул.
— Земля... нет-нет, гирядзь. Гирядзь возидук. Да?
Фред непонимающе развел руками. Ильсор вздохнул.
— Бомба... бум. Возидук... — он помахал руками вокруг себя. — Гирядзь возидук. Все болеть. Да?
Черт, — Фред хлопнул себя по лбу. Радиация. Он спрашивает про радиацию. Вот тебе, Фредди, и неграмотный латинос.
— Нет. Радиации не будет. Воздух чистый, никто не заболеет.
— «Диавона»... — Ильсор нахмурился и по слогам выговорил: — визоривесси. Менвиты — визоривесси. Где арзаки?
— Ну... — Фред пожал плечами. — Здесь, в... Гудвинии. Вас здесь с радостью примут как дорогих гостей.
— А... — Ильсор задумался, потом нарисовал довольно точное изображение Земли из космоса. — Другой месыто? Больссой дом, больссой лодка, больссой все. Да?
Рядом с Землей появились изображения небоскребов, океанских лайнеров, завода с дымящими трубами, железной дороги с бегущим по ней поездом. Все в странном ракурсе: сверху. Ничего себе у них аэрофотосъемка, — подумал Фред. — Столько с орбиты углядеть...
— Нет, — покачал он головой. — Нельзя. Там... плохие люди. Гудвиния защищена от Большого мира.

Ильсор быстро нарисовал кольцо гор и точки по периметру. Камни Гингемы. Фред кивнул.
— Ты, — сказал Ильсор. — Больссой. Былохой?
Фред посмотрел на часы. Разговор затягивался.
— Таких, как я, мало. Плохих много. Так ты взорвешь бомбу?
Ильсор достал из кармана что-то, что Фред принял за бумажник. «Бумажник» оказался прибором с маленьким экранчиком. На экранчике точки медленно собрались в лицо молодой женщины.
— Элли, — сказал Ильсор, и Фред вздрогнул. — Эльнир. Сестыра. Рамерия. «Диавона» бум — и... — он очень по-человечески закусил губу.
— Я... бонимал. Я визоривесси бомба. Давай.
И он протянул руку.

* * *

Кау-Рук открыл глаза и потянулся за бластером за несколько пульсов до того, как дверь офицерского отсека бесшумно отъехала в сторону. Ординарец генерала. Всего лишь. Всего лишь? Он подобрался, направив ствол под крышкой спальной капсулы на выхваченный дежурной лампой силуэт.
— Мой полковник!
Что-то новенькое.
— Чего тебе, юнит?
— Важная информация.
— Для меня? Не для генерала?
Кау-Рук прищурился. Ильсор. Нянька Баан-Ну и по совместительству главный техник экспедиции и генеральный конструктор «Диавоны». Тихий, послушный умница. В тихом космосе пульсары водятся...
Ильсор присел у стены, скрестив ноги. Кау-Рук изумленно услышал тихий смешок.
— Вы, мой полковник, по крайней мере, выслушаете меня, прежде чем загипнотизировать и послать за лимонадом.
Кау-Рук расхохотался — вышло немного деланно — и перевернулся на бок.
— Я всегда говорил, что вы знаете о гипнозе, а Баан-Ну идиот. Кто еще знает?
Арзак отрицательно дернул подбородком.
— Не сейчас, полковник. Беллиорцы хотят взорвать «Диавону».

Кау-Рук резким движением откинул крышку и вскочил. Капсула заурчала, включая самоочищение.
— Когда?
Ильсор вспыхнул как подросток и отвернулся. Кау-Рук пожал плечами, натянул форменное белье и комбинезон. Привычка арзаков пугаться любого проявления телесности, известная ему еще по переводной прозе, раздражала своей иррациональностью. Зачем гипноз, если его так просто ввести в ступор?
— Рассказывайте, — велел он.

Ильсор зыркнул исподлобья и уставился на сцепленные руки.
— Со мной... связались представители местных.
— Это я уже понял. И?
— Передали бомбу для установки на корабле. Радиус взрыва — около трех кварангов.
— И вы ее установили? — дернул бровью Кау-Рук.

Ильсор поморщился.
— Установил муляж на случай слежки. Там... ничего сложного. Примитивный кусок пластита с электрическим взрывателем. Даже не дистанционным, к счастью.

Кау-Рук ругнулся на бдительных часовых, охраняющих корабль. Если любой арзак может вот так установить на корабле бомбу...

— То есть, взорвать ее должны будете тоже вы?
— Да, по сигналу. Если... — он замялся.
— Если что?
— Как я понял, бомба — это их план «оан».
— А в чем состоит план «лиот»?
— Усыпить экипаж... менвитскую часть экипажа. Насколько я понял, они хотят отравить колодец, но не уверены в успехе. Подвести трубы с какой-то сон-водой. Мен-Тао называл ее именно так.
— Мен-Тао? Он их агент?
— Как я понял, с ним вышли на связь, когда узнали о пленении. Он переводил мне письменную инструкцию — как мог.
— Запись в анализаторе потерли? — резко спросил Кау-Рук.
Ильсор покачал головой.
— Мы говорили без лингвоанализатора, мой полковник. В лесу. Я хотел убедиться, что нас не прослушивают. Он говорил «сон-вода» и стучал себя по голове. Кажется, он ее пил.
— Ясно... — Кау-Рук вздохнул и глянул на часы. С надира прошла почти чаша, до вахты оставалось пять без малого. — Нужно расспросить его как следует. Он будет говорить с менвитом? Кстати... С чего вы решили прийти ко мне?

Арзак поджал губы.
— У вас есть причина мне... нам помогать. Насколько мне известно, генерал настроен против вас. На Рамерии вас ждет трибунал и камень. А нам... если мы выживем и спасем корабль, будет нужен астронавигатор. Это взаимовыгодное сотрудничество, мой полковник.

Кау-Рук покачал головой.
— Я помогу вам. Но на своих условиях. Сейчас у нас общая цель: вернуться домой. Баан-Ну безумец, Мон-Со упертый болван — значит, давайте считать, что экспедицию явочным порядком возглавляю я, и я объявляю эвакуацию. Мы что-нибудь придумаем с беллиорцами, я доведу корабль до Рамерии и дам вам возможность скрыться. Прочее меня не волнует, поняли?

— Устраивает, — кивнул Ильсор.

— Ну что ж... — Кау-Рук встал. — Тогда идемте.
— Куда?
— К Мен-Тао.
— Сейчас?
— А когда? Днем, когда вы будете вытирать задницу Баан-Ну, меня ушлют ловить очередного языка, а Мен-Тао будет плести генералу очередную байку согласно методичке от командования? Я заступаю на вахту в четвертую кварту, у нас не так много времени.

* * *

Прежде чем Ильсор разбудил и успокоил всполошенных стариков, Кау-Рук метнулся к лингвоанализатору и отключил запись. Оставалось надеяться, что Мен-Тао действительно агент и не будет болтать, а его жену допросить не догадаются.

В тесной комнатке было не повернуться. Он присел на кровать, которая осталась от Уродинки.

Кау-Рук по-прежнему отказывался считать Уродинку своим проколом. Баан-Ну приказал взять нового языка — он взял. Странное лицо и странная одежда — так помилуйте, мой генерал: другой регион. Возможно, другая раса. Гипотезу, что Уродинка была не умственно отсталой, а ребенком более рослого народа, генерал с негодованием отвергал. Впрочем, после операции «Страх» Кау-Рук и сам засомневался: куда ни глянь, постройки были мелкие, а жители — еще ниже Мен-Тао.

— Штурман Кау-Рук хочет с вами поговорить, — сказал Ильсор. — Он не враг ни арзакам, ни беллиорцам, на Рамерии его ждет тюрьма, если он не присоединится к нам.
Хитрец... Кау-Рук вежливо улыбнулся ткачу. Ни арзакам, ни беллиорцам. «За нас», значит.

Мен-Тао, успевший натянуть штаны и усесться на кровати, уставился в пол.
— Что угодно мыйпалконику? — спросил он по-менвитски. «Мой полковник» он выговаривал в одно слово: видимо, при составлении словаря анализатор пометил обращение как одну единицу.
— Если не хотите смотреть в глаза, смотрите на нос или на ухо, — хмыкнул Кау-Рук. — Не так заметно, а я ваш взгляд поймать не смогу. Но я не буду вас гипнотизировать, господин Мен-Тао... Э, не буду приказывать глазами — пояснил он, когда анализатор споткнулся на незнакомом слове. — Все по-честному.
Мен-Тао зыркнул исподлобья и ухмыльнулся:
— То-то, я смотрю, у вас вруны днем открыто ходят, а честные по ночам тишком шастают.

Машина проглотила половину невнесенных в словарь слов, но смысл был понятен. Кау-Рук вздохнул.
— Послушайте. Не знаю, что рассказывают вам ваши союзники, Мен-Тао. Вы слышали, что господин Кан-Нинг намерен взорвать наш корабль?
— Визоривесси, — добавил Ильсор по-беллиорски, когда машина пискнула. — Огонь, сильный удар, все вокруг горит и разрывается на части.
— Ну, — выдал Мен-Тао свое фирменное непереводимое словечко.
— Вы плохо себе представляете последствия, я полагаю. В вашем запове... в вашей стране нет такого оружия.
— Я знаю, что такое взрыв, мыйпалконик. Горный газ... — машина пискнула, и Мен-Тао пощелкал пальцами. — Прозрачный как воздух, не пахнет, но если поджечь, взорвется и обвалит стены пещеры. Длинной пещеры, где добывают черный камень, который горит.
— Штрек, — кивнул Кау-Рук. — У вас добывают... камни и металл под землей?
— Ну.
— Тогда представьте, что взрыв будет сильнее, чем под землей. Он уничтожит корабль, уничтожит Ранавир... дворец Гуррикау. И все вокруг. Где-то на три тысячи ваших шагов вокруг корабля.
Мен-Тао впервые поднял на него глаза.
— Да, — кивнул Кау-Рук. — Вы с женой можете не успеть убежать и погибнете. Арзаки тоже. Вы замечали, что здесь больше нет ни птиц, ни зверей? Их предупредили, они убежали.
Тихо охнула Эль-Вин. Мен-Тао крепко обнял жену одной рукой.
— Почему я должен вам верить? — проговорил он, но Кау-Рук почувствовал, что защита дрогнула.
— Это правда, — вступил Ильсор. — Мне передали бомбу... маленькое устройство для взрыва, — и приказали закрепить ее на корабле и взорвать, когда прикажут. Я могу отказаться, но... Тогда бомбу взорвут маленькие человечки, маленькие зверьки или еще кто-нибудь, а меня просто не предупредят о времени взрыва. Но взрыв можно предотвратить, Мен-Тао. И для этого нам нужна ваша помощь.

Мен-Тао долго молчал, обнимая жену.
— Что вам нужно? — наконец спросил он.


— Нам нужно спокойно улететь отсюда, — Кау-Рук решил быть откровенным. — Мы думали, что у вас здесь никто не живет — и мы сможем прилететь сюда и поселиться. Привезти других.
— Расширить владения, — кивнул Мен-Тао.
— У вас неплохой словарный запас для ткача. Так вот. Когда мы увидели, что здесь живут люди, нужно было сразу улетать. Генерал решил воевать. Это было ошибкой. Я хочу ее исправить. Я не хочу воевать, я хочу остаться в живых и улететь. Вас это тоже устроит, правда?
Мен-Тао кивнул.
— Отлично. Ильсор говорил, что вы знаете о сон-воде, которую ваши друзья хотят подвести к колодцу.
— Да.
— Если у них не получится или она не подействует, будет взрыв. Это понятно?
— Да.
— Расскажите о сон-воде, господин Мен-Тао. Что это такое? Как она действует?

Мен-Тао пожевал губами, подбирая слова.
— Это наша вода, подземная.
— Ваша?
— Ну, ее мы нашли. Подземные ру... которые камни и металлы добывают.
— Шахтеры?
— Ну да. Подземные шахтеры. Мы... долго жили под землей. Снаружи только последние двенадцать лет.

Кау-Рук хмыкнул.
— Кобольды. Ильсор, я правильно понимаю, что господин Мен-Тао утверждает, что он кобольд?
— Что такое «кобольд»? — переспросил Мен-Тао.
— Это... у нас рассказывают сказки о человечках, которые живут под землей и добывают золото и самоцветы.

Мен-Тао покачал головой.
— Мы не всегда жили под землей. Хроники говорят, что нашего первого короля изгнал под землю отец много веков назад. Здесь... очень большие пещеры. Там красиво и светло.
— И сон-вода...
— Мы ею испокон веков пользовались. Ну, испокон не испокон, а хроники говорят, что семьсот лет с лишним...

Ильсор тревожно взглянул на часы и за окно. Мен-Тао энергично кивнул.
— На вид и на вкус — обычная вода. Ну, если присмотреться, то пузырьки и синевой отливает. Если выпьешь — надолго заснешь.
— На сколько? На день, два?
— Да можно и на год — сколько выпить. По полгода люди точно спали.

Анабиоз? Кома? Без последствий? Ведь не ставили же им тут капельницы...

— А как за ними ухаживали, пока они спали? — Ильсора явно заинтересовал тот же вопрос.
— Да никак. На полку клали, потом, как просыпаться пора, приносили обратно. — Мен-Тао нахмурился. — У нас... ходили страшные истории, как спящих съедали мыши... мелкие зверьки — а они не просыпались.
— И... потом просыпаешься без вреда? — уточнил Кау-Рук, косясь на Эль-Вин, которая на словах про грызунов вздрогнула и плотнее закуталась в одеяло.
— Это как сказать... После нее, после сон-воды, просыпаешься как младенец. Память чистая, себя не помнишь. Потом учишься быстро, да только память о прошлом — как ламарга проглотила.
Мен-Тао явно использовал свое присловье, которое анализатор заменил менвитским.
— Насколько ничего?
— Говорю же, как младенец. Ходить и говорить заново учишься.

— Постойте... — Кау-Рук помотал головой. — Опять сказки рассказываете? Если вода отнимает память, то как вы можете помнить, что вы ее пили?
— А я не помню, — усмехнулся Мен-Тао. — Никто не помнит, я спрашивал. Я просто знаю. Догадался.

Ильсор подался вперед, расширив глаза.
— Вас... нарочно лишали памяти?

— У нас, мыйпалконик, были короли. Семь королей. В хрониках записано. Правили по очереди: шесть спят, один правит. Потом — раз! — ни одного не стало. Куда делись? Я своего прошлого не помню: ни детства, ни юности. А как меня ткать учили, я помню. А Барбедо — готовить. А Эльяно — кузнечному делу, он здоровый лоб... С чего бы вдруг стольким мастерам память отшибло? Случайно воды нахлебались? Ткач, повар и кузнец? Я потом в Изумрудный город ходил, к Правителю. В библиотеку. Гномьи хроники читал. Они мне даже имя новое не придумали. Ментахо Второй, Зеленый король Подземной страны. Ну... а что. Могли бы не ткачом сделать, а побираться отправить. Или дороги мостить на старости лет. А так — ткач, не самая плохая судьба. Жену вот не отняли, детей оставили — тоже дело.

Ильсор и Кау-Рук переглянулись.
— То есть... если эта ваша сон-вода сработает как надо, то менвитов ждет не просто сон, а потеря памяти и новая личность… Мне интересно, они не думали, что вода может не сработать? Или сработать, но не так, как ожидается? Убить. Или вызвать понос. Или приступ неконтролируемой агрессии.
— И если вы не заснете вовремя, будет взрыв? — переспросил Мен-Тао.
Кау-Рука осенило.
— Мен-Тао, вы гений! Они успокоятся, если менвиты заснут. Значит, менвиты должны заснуть. Ильсор, вы все знаете и везде шныряете. На «Диавоне» хватит снотворного?
— После набега грызунов — определенно нет, — развел руками Ильсор.

— С вашего позволения, господа, — незаметная старушка Эль-Вин встала, и накинутое на плечи одеяло напомнило Кау-Руку королевскую мантию. — Верхние готовят сонное зелье из цветов мака. Их непросто собрать, но я верю в ваш ум.
Верхние — это наземные жители для подземных, сообразил Кау-Рук. Так ли вы ничего не помните, ваши величества?
— Как выглядят цветы мака? — спросил он. — И где их собирают?
— Это крупные красные цветы, — пояснил Мен-Тао. — Их много на севере, за рекой. Очень много. Поле.

Кау-Рук напряг память. Красное пятно за рекой привлекло его внимание во время операции «Страх». Птицы огибали поле, отклоняясь от прямой.
— Над ним не летают птицы, верно?
— Да. Маки усыпляют даже запахом, там нельзя долго находиться.
— Респираторы, — проговорил Ильсор. Кау-Рук кивнул.
— А потом? Сок выжимать?
— Я химик, — Ильсор потеребил в руках блокнот, но включать не стал. — С простой вытяжкой справлюсь.
— Разве не инженер? — удивился Кау-Рук.
— Инженер тоже. Мы наденем специальные маски, они защитят нас от запаха, — обернулся он к беллиорцам. — Нужно только раздобыть секаторы... Инструменты, чтобы срезать цветы.
— У нас в сарае вы найдете косы и серпы, — Эль-Вин точным движением карандаша нарисовала инструменты, сходные с рамерийскими. — Но будьте осторожны: о маковом поле ходят очень дурные слухи.

Кау-Рук молча поцеловал ей руку.

* * *

Коса смахивала на детскую. Серпы тоже.
— Скажите-ка мне, господин Сциарди, как заговорщик заговорщику, — задумчиво протянул Кау-Рук. — Вы косить умеете?
Чтобы узнать фамилию генеральского ординарца, пришлось забраться в корабельный реестр — помог доступ замкомандира. После ночных событий тыкать было неловко.
Ильсор от звука своей фамилии вздрогнул и нахмурился.
— Я... кажется, видел, как это делается. В детстве... Но самому не приходилось. А вы?
— Только правым глазом.
— Значит, серпы, — Ильсор взвесил в руке серп с зеленой ручкой. — Этот мне даже по руке.
— Тогда вам косить, а мне — собирать.

Серпы заняли место рядом с герметичными мешками, и вертолет — спасибо, Мен-Тао, что живешь на отшибе, — почти бесшумно взмыл в ночное небо.

Кау-Рук любил летать. Тяжелая машина, послушная движениям рычага, успокаивала. Давала чувство уверенности и контроля. К тому же обычно в кабине рядом никто не сидел и не давил на мозги. Можно было побыть собой. Не в этот раз, правда: на штурманском месте сидел Ильсор — молчал, отвернувшись к окну.

Впереди заблестела река. Под стрекот винтов Кау-Руку вспомнились глупые строчки из курсантской юности:

На покосе сон-травы
Ранвиши скакали.
Лишь по храпу их потом
В поле отыскали.

Ильсор дернулся.
— Что вы поете? — напряженно спросил он.
— Ну... старая песенка, из училища еще. Мне показалось, она в тему. Нарушает серьезность момента? Я перестану, если она вас раздражает.
— Нет... — Ильсор сгорбился в кресле и отвернулся. — Я... не понимаю, что вы поете. Смутно помню мелодию, но не понимаю слов.
Кау-Рук нахмурился.
— Это просто дурацкая...
Он осекся. Небо и скалы, ну да. Это была арзакская группа, он фанател по ней в училище. Выучил несколько песен наизусть. Ребята брали народные потешки и смешно аранжировали под «драйв» — по «драйву» сходили с ума в тридцатые годы правления Мор-Гау...
— Мой полковник, — севшим голосом выговорил Ильсор. — Вы знаете арзакский?
Смущение Кау-Рук испытывал довольно редко и отстраненно удивился, что оно подступило именно сейчас.
— Я... Совсем немного. Могу проспрягать бытийную связку и глагол «читать» — и, вот, помню пару шлягеров «Алумни араторис» — помните таких? Хотя вы, наверное... вам сколько лет?
— Восемьдесят семь, — Ильсор поджал губы, будто не хотел сболтнуть лишнего, но все-таки продолжил: — Я очень плохо помню детство — и всю жизнь до Пира. Слышал, это из-за того, что воспоминания тесно связаны с языком. Когда Мен-Тао говорил, как ему рассказывали о его жизни до усыпления...
Кау-Рук покачал головой. То, что он чувствовал сейчас, пожалуй, не было смущением. Он не знал, как оно называется.
— Снижаемся, — перебил он сам себя. — Надевайте респиратор.

Работа шла споро. Они спешили: успеть вернуться, пока не хватились и пока маки — чего доброго — не начнут действовать через респиратор. Говорить в маске было бессмысленно, и Кау-Рук радовался этому. Он молча собирал в мешки срезанные растения, поглядывал на темную фигуру мерно работающего серпом Ильсора впереди и думал.

Он никогда не был сторонником гипотезы о моральной и интеллектуальной убогости арзаков. Родители, чья юность и зрелость пришлась на либеральное правление Мор-Гау, всегда учили его, что «другой» — не значит «плохой» или глупый. Да, мелкие и со странными именами. Да, устаревшая и дискриминирующая социальная структура. Да, некоторых просто хотелось отмыть, переодеть и натыкать носом в их собственную глупость. Но это их жизнь и их выбор...

Транслируемая последние 50 лет из каждого пылесоса доктрина о Доброй Руке, ведущей несознательный народец к счастью, и гипнозе как средстве притупить горечь осознания собственного несовершенства звучала очень стройно, пока не приглядишься поближе. Нет, особого сочувствия к арзакам Кау-Рук не испытывал: хватило глупости попасться — пусть хватит ума выбраться самим, — но вот то, что Пир делал с менвитами, его пугало.

Менвиты из веселого, гордого и прогрессивного народа на глазах превращались в армию жестоких и тупых надсмотрщиков. Юнцы, привыкшие к беспрекословному подчинению, начинали предпочитать общество трудовых юнитов (слово «раб» было официально запрещено) обществу равных: равного не принудишь, не унизишь, не ударишь, в конце концов. Правительство Гван-Ло, слава ему, — принимало все новые и новые законы о запрете злоупотребления гипнозом, но полиции то и дело приходилось снимать внушение с арзаков, с бессмысленными лицами танцующих или раздевающихся на улице, и расследовать случаи пропажи государственных и личных юнитов. Власть ударяла в голову. Наука и искусство постепенно превращались в профанацию. Все больше научных учреждений мутировало в шарашки, где постоянным стиранием памяти арзакам-исследователям жгли мозги до полной идиотии. Прогресс тормозил с визгом и скрежетом: двигаться вперед было некому...

Казалось, с тем же скрежетом пришлось затормозить и Кау-Руку, чтобы не врезаться головой Ильсору в спину. С трудом подавив желание снять респиратор и спросить, он подошел и вопросительно кивнул. Ильсор присел на корточки и указал на землю.

Маленькая птичка с серой головой и пестрым брюшком безвольно лежала среди цветов. Кау-Рук поднял тельце, рассчитывая ощутить тяжесть холодной тушки, и вздрогнул: тельце было теплым. Птица спала.

Три мешка были туго набиты, четвертый — наполовину. Он махнул рукой: «Сворачиваемся!» — и зашагал к вертолету.
— Что вы хотите с ней сделать, мой полковник? — Ильсор догнал его у машины, срывая респиратор и вытирая влагу с губ.
Кау-Рук резко отвернулся и начал разглядывать трофей.
— Для жарки дичь маловата, — хмыкнул он. — Значит, придется подождать, пока проснется — ЕСЛИ проснется на свежем воздухе — и поговорить. Кстати, заметьте время.
Ильсор кивнул.
— 02:354 по надиру.

Птица пришла в себя в 00:137 по восходу. Они успели обработать сырье, и Ильсор поставил перегонный куб и включил вентиляцию: выгнать из лаборатории опасный запах. Из соседней комнаты донесся писк и тихий скрежет: птица перевернулась на столе и пыталась встать на лапки. Благодарно уселась в подставленную ладонь Кау-Рука, в очередной раз удивившегося, насколько местное зверье не боится людей, и прочирикала что-то, похожее на связную фразу.
Ильсор ответил на беллиорском, указывая на себя, на Кау-Рука и обводя рукой комнату.

— Что она говорит? — нетерпеливо спросил Кау-Рук. Птица вздрогнула, попыталась вспорхнуть и, растопырив крылья, уцепилась коготками за его палец.
— Ильсор успокаивающим тоном произнес пару слов и поднял глаза.
— Это самец. Он говорит, его зовут... «Цириль» вроде бы. Или «Цирик». Спросил, где он и кто мы. Кажется, он о нас не слышал. Птицы здесь передают новости мгновенно, так что...
— Так что он спал на поле не меньше трех суток: уж операцию «Страх» он бы точно не пропустил. А если он уснул до нашего прилета... Спросите, что последнее он помнит.
— Спасался от «сокол» — кажется, это хищная птица — решил рискнуть и срезать через поле: туда хищник не сунулся бы. Но не рассчитал и заснул...
— А по датам? Спросите, в какой фазе был сателлит.
— Луна была полной. Цикл обращения — 29 местных суток, так что он спал не меньше двадцати дней...
— И проснулся бодрый и с сохранной памятью? Мне все больше нравятся эти цветы...

Птица чирикнула и перелетела Ильсору на плечо. Теперь она разглядывала Кау-Рука.
— Он нам благодарен и хочет рассказать всем, что мы его спасли. Страна... должна знать своих героев.
— Скажите ему, что мы скромные герои и будем признательны, если он не станет о нас рассказывать. Зато обрадуемся, если через пару дней он наведается к нам в гости: мы беспокоимся о его самочувствии. Мы ведь беспокоимся, верно?
Ильсор перевел ответ. Цириль снова зачирикал, потом наклонил голову, явно изображая поклон, вспорхнул, сделал прощальный круг под потолком и вылетел в окно.

Снова раздался писк — на этот раз таймера. Ильсор закупорил колбу с вытяжкой, включил очищение аппаратуры и покачал головой.
— Как странно все выходит, мой полковник. Впервые увидев беллиорцев, я решил спасти их от... порабощения. Спасти, как малых детей без воли и разума. А ведь они теперь спасают нас так же. Нас, арзаков... Творят добро железной рукой.

Кау-Рук провел рукой по лицу. Он чуть не спросил, кого и от кого спасают беллиорцы. За последние сутки он перестал считать Ильсора юнитом. Арзак стал... не равным нет. Скорее... штатским. Точно. Штафирка, яйцеголовый дрыщеватый ученый, который ставит задачи, а бравый полковник их с блеском выполняет. Он забыл, что для этого странного юнита он ненавистный менвит. Вынужденный временный союзник. Зарубите себе на носу, полковник.

— Если эта птица и смолчит, нас наверняка видели сотни других, — сказал он. — Как объяснитесь... перед беллиорским начальством?
— Скажу Кан-Нингу, что выполнял приказ доктора Лон-Гора: тот решил приготовить яд и отравить беллиорцев. Вы смотрели за мной, а я у вас за спиной подменил пакет с ядовитыми растениями безобидным.
— Думаете, он на такое купится?
Ильсор кивнул и серьезно посмотрел на Кау-Рука.
— Я скажу ему, что его противник зол и глуп. Конечно же он поверит.


* * *

Лазарет разместили в комнате, которую экипаж окрестил Спальней. По крайней мере, большую ее часть занимало ложе характерной для Беллиоры конструкции: деревянное, приподнятое над полом на четырех ногах. «Кравват» по-местному, если верить Мен-Тао и лингвоанализатору. Где взялись деревья, столь огромные, чтобы смастерить из них этот исполинский кравват, и гигантские доски, устилавшие пол Спальни, оставалось лишь гадать. Под кравватом расположили технику, процедурный кабинет и подсобные помещения, а освещенную часть отвели под палаты. До недавнего времени лазарет практически пустовал, но теперь, стараниями генерала, здесь лежало не менее двадцати вертолетчиков с ранениями, ожогами и контузиями разной степени тяжести, так что Лон-Гор затребовал в помощь медсестре пару арзаков в санитары.
Кау-Рук привычно удивился огромным половицам: пары таких хватило на широкий коридор, где без труда разъехались бы не то что каталки, а пара небольших каров.

— Ульнар, ящик бинтов со склада, в перевязочной осталось полбутылки! Назиль, Лар-До в процедурный и, гаррот тебя побери, смени халат! Как ты ухитряешься загваздать его в первую же чашу... — Лон-Гор несся вперед, не отрывая глаз от планшета. — Гелли, детка, что там по У-Май, она готова к выписке?
Медсестра вынырнула из смотровой с зеленой папкой в руках.
— Оформи сама, я подпишу, — отмахнулся Лон-Гор. — Доброе утро, мой полковник.
— Трудитесь рук не покладая?
— Да... — Лон-Гор дал «пинка» подвисшему санитару, и тот резво побежал исполнять порученное. — Видите, на что время тратить приходится? Дома с девочками было проще.
Арзачек среди трудового ресурса «Диавоны» не набиралось и десятка: психологи опасались сложностей во взаимодействии с юнитами-мужчинами.
— Девочек гоняла Гелли, а эти остолопы ее не слушают. Примитивы, мой полковник, презирают самочек, приходится самому... Что у вас?

— Да вот... Кау-Рук изобразил раздражение. — Пришел прибавить вам работы, доктор. Этого разиню ужалила какая-та мелкая местная фауна. Вроде бы ничего страшного, но не хотелось бы, знаете, потерять техника из-за того, что какая-то тварь решила использовать его как инкубатор.

Лон-Гор поморщился: он терпеть не мог насекомых.
— Что ж вы так неосмотрительно... Гелли, хватит прохлаждаться. Помоги господину Кау, и поторопись, через чашу перевязки.

Накануне они с Ильсором крупно поспорили.
— Я химик, но не биолог и тем более не врач, — вздохнул Ильсор на вопрос, что делать с маковой вытяжкой дальше. — Боюсь, придется привлекать господина Лон-Гора. Мой полковник, это реально?
После семнадцати циклов полета Кау-Рук Лон-Гору не доверил бы и царапину обработать, не то что своих травить, так что вопрос заставил его задуматься. Вернее, заставил бы, не наведайся он в лазарет к одному из пилотов своего звена сразу после операции «Страх». Палаты были переполнены, Спальню наполняли звуки стонов и запах бинтов. Лон-Гора было не видать. По лазарету носилась мелкая полная арзачка, крашеная в неприятный желтый цвет. Орала на неповоротливых санитаров, ставила капельницы, обрабатывала ожоги, проверяла швы, разносила лекарства, уговаривала раненых поесть, попить, повернуться.
На стенах всех палат висели наскоро распечатанные плакаты: «Постороннее воздействие на медперсонал категорически запрещено. Штраф: два наряда вне очереди и десятипроцентный вычет из жалования».
— Зачем Лон-Гор, — заявил Кау-Рук Ильсору, — если вы можете использовать своих. Полагаю, квалификации медсестры Гелен… — он сверился с записями — Ардени нам более чем хватит.
— Исключено! — казалось, Ильсор от возмущения забыл даже о субординации. — Мой полковник, посвящать в… наши планы сестру Гелли не просто бессмысленно. Это опасно и… негуманно, в конце концов!
— С чего бы? — Кау-Рук догадывался о причине — и не ошибся.
— Она женщина! — Ильсор развел руками, как будто этот очевидный факт говорил сам за себя. — К тому же ей уже далеко за сто!
Кау-Рук не удержался и фыркнул:
— Что, после ста уже не та? Помилуйте, вы же с ней не… целоваться собираетесь!
Он в последний момент смягчил формулировку, но Ильсора все равно бросило в краску.
— Дело не в… Мой полковник, женщина после ста наверняка растеряла остатки интеллекта. Скорее всего, она Устала и крайне подвержена внушению.
Кау-Рук отметил «устала», произнесенное с особой интонацией.
— Ну так дайте ей… что вы там используете, чтобы сопротивляться воздействию? Да не мнитесь, я же помню, как вы держали руку в кармане в наш первый разговор. Дайте ей талисман, чем бы он там ни был, научите притворяться.
— Я повторю, мой полковник, она бесполезна.
— Боюсь, Лон-Гор будет не только бесполезен, но и вреден. Попытка не пытка, идемте. И успокойтесь: если что, я прикажу ей забыть наш разговор.
Ильсор поджал губы, но на попытку согласился.


Медсестра Гелли подошла к ним, старательно растягивая губы в улыбку.
— Угодно ли господину отправить юнит в смотровую?
— Господину угодно отвести юнит самостоятельно, идемте.

Пригласив Кау-Рука сесть и усадив Ильсора в смотровое кресло, она тщательно вымыла руки. Кау-Руку показалось, что за мерными движениями она скрывает волнение.

— Гелли, послушай, нам нужно… — начал было Ильсор, но Гелли прервала его, приложив палец к губам и кивнув на дверь.
— Простите за шум, мой господин, перегородки очень тонкие, — громко сказала она. — Ильсор, покажи укус.
Кау-Рук вытащил планшет и быстро набрал крупный текст:
— Хотите домой?
Гелли кивнула. Она не выглядела ни удивленной, ни испуганной, ни непонимающей. Скорее… торжествующей?
— Ждали нас? — он жестом пригласил ее сесть за стол и встал рядом. Ильсор вылез из кресла и навис над медсестрой с другой стороны.
— Буквально на днях говорила одному знакомому юниту, что Вы зайдете к Лон-Гору за ядом для Баан-Ну. Я ждала Вашего прихода, господин полковник.

Она набирала текст стремительно, десятью пальцами. «Не она ли писала за Лон-Гора его блестящую монографию?» — мелькнула у Кау-Рука шальная мысль. Он выразительно посмотрел на Ильсора и продолжил:
— Не совсем за ядом и не совсем для Баан-Ну, но вы почти угадали. Нам нужна ваша помощь, госпожа Ардени. Не Лон-Гора, а ваша.
Она кивнула.
— Местные жители недовольны нашими действиями — и намерены устроить теракт. К счастью, господину Сциарди удалось сделать вид, что он на их стороне, так что мы вовремя узнали о готовящейся операции.

Гелли обеспокоенно подняла голову и посмотрела на него. То ли возраст и интеллект, то ли запрет на воздействие в медотсеке, но смотреть менвиту в глаза она не боялась.
Последнее время из окрестностей Ранавира исчезли птицы.
Он кивнул.
— Звери тоже. Это подготовка к теракту.
—Их предупредили, и они эвакуировались. Они разумны.

Сестра определенно соображала получше многих менвитов. Лучше своего шефа уж точно.
— Да. Наш шанс избежать взрыва — имитировать восстание арзаков и усыпление менвитов. Беллиорцы намерены подвести к колодцу жидкость, которая у местных вызывает кому и полную амнезию. Неизвестно, как она подействует на менвитов. Если эта операция сорвется на любом этапе, нас ждет взрыв. Мы с господином Сциарди хотим усыпить экипаж более гуманными средствами, перенести спящих в криокапсулы и немедленно стартовать домой. Никто не должен умереть — это мое условие участия в операции. Теперь скажите мне, мы располагаем нужным количеством снотворного, чтобы усыпить экипаж чаш на 10-12 — с тем, чтобы потом уложить их в подготовленные криокапсулы?

Гелли, кивавшая в течение всей его письменной тирады, нахмурилась и качнула подбородком.
— Господин Лон-Гор распорядился принести с «Диавоны» все запасы медикаментов, кроме НЗ на обратную дорогу. После диверсии грызунов их почти не осталось. Последнее снотворное я трачу сейчас на раненых.
Кау-Рук отметил «диверсию».
— К счастью, нам с господином Сциарди удалось добыть некоторое количество местных морфинсодержащих растений и приготовить вытяжку. От вас требуется провести испытания вещества. Беллиорцы предполагают, что их сон-воду добавят в пищу, и экипаж заснет за столом.
Гелли так картинно вздернула брови, что Кау-Руку захотелось аплодировать.

— Они предполагают, что экипаж ест в полном составе в одно время — включая ночную вахту, дежурных и раненых в лазарете?

Ильсор закатил глаза, пожал плечами и перехватил планшет.
— Инструкция, которую я получил, гласила: «добавить свежую воду из колодца в пищу при готовке». Гелли, от тебя требуется только проверить вытяжку и рассчитать дозу, ты сможешь это сделать?

Гелли не подала виду, что оскорбилась. Молча придвинула планшет к себе.
— Я хотела бы немного больше узнать о растениях.
— Это крупные цветы, местные называют их «маки». Они растут кучно в поле к северу отсюда. Звери и птицы избегают это место, обходя и облетая по дуге. Насколько мы можем судить, уже их запах обладает мощным усыпляющим воздействием. Животное, попавшее в маковое поле, впадает в сон, сходный с анабиозом: мы имели дело с птицей, которая провела там не менее декады. Вне зоны воздействия растений эффект постепенно спадает, животное просыпается — без явного вреда для организма и амнезии.
Она кивнула, но явно медлила.
— Хотите узнать что-нибудь еще?
— Арзаки. Что с нами будет после возвращения на Рамерию?
— Спросите господина Сциарди. Потом. Без меня. Полагаю, он планирует присоединиться к сопротивлению, если оно существует и будет существовать к нашему прилету. На Рамерии наши пути расходятся: я не намерен ни препятствовать вам, ни помогать. Ни, тем более, молчать под пытками. О возвращении к Лон-Гору для вас речь не идет, если вы об этом.
Гелли улыбнулась.
— Я многим обязана господину Лон-Гору. Он позволил мне приобрести квалификацию.

В традиционном арзакском обществе женщины сидели дома, занимаясь исключительно хозяйством и детьми. Считалось, что занятие науками — сложнее домашней бухгалтерии, цветоводства и чтения кулинарных книг — и искусствами — сложнее вышивания и музицирования для услады слуха мужниных гостей — вредит хрупкому женскому рассудку. Женские трудовые юниты приходилось вести к счастью стальной рукой. Воздействия требовало все: соблюдение гигиены, регулярные медосмотры, диета, физкультура — и, конечно, обучение. Все это считалось у арзаков варварством, нарушением традиций и верхом неприличия. Новые поколения юнитов, выросшие уже после Пира, подобными предрассудками не отличались, но… Кау-Рук сверился с планшетом. Юниту Гелен Ардени было сто двадцать два года. Испытания на доступ в экспедицию она прошла со второго раза, за четыре декады сбросив вес на полтора бочонка, нарастив необходимую минимальную мышечную массу и проползя физический тест под самой планкой. Кажется, Лон-Гор очень хотел взять ее с собой. И явно не как сердечный интерес. О докторе ходили слухи, что он пользует юных санитарок, но Гелли — с лишним весом, ранними морщинами, отекшим лицом и мерзко окрашенными волосенками с черными корнями — явно брала не смазливостью.

— Я проведу испытания, — написала наконец Гелли. — В лабораторию попаду не раньше отбоя, так что результаты будут завтра утром. Сможете зайти в пять по надиру?

То есть, в 3:5:000. Кау-Рук перевел время со «штатского» в более привычный формат и кивнул. Скользнув взглядом по столу, он задержался на папке с историей болезни У-Май. Почерк на бланках был ему хорошо знаком: четкий, почти печатный, с высокими наклонными петлями над «гау», «кот» и «рес». Тем же почерком была написана инструкция на заламинированном листке, с которым Лон-Гор обходил криокапсулы на «Диавоне».


— Ильсор, что, в пески, происходит? — взорвался он, когда Гелли налепила «пострадавшему юниту» синий пластырь на видное место, забрала колбу с вытяжкой и выпроводила их из лазарета. — Вы что, прятали от меня лучшего агента?!
— Она женщина, — пожал плечами Ильсор.
— Да, и умнейшая! Она не обладала и половиной информации, которая есть у нас — а посмотрите, какие она задавала вопросы. Вы видели, что она не удивилась ни капли, когда я спросил ее, хочет ли она домой?
— Уставшие не умеют удивляться.
— Ильсор, я... — Кау-Рук посмотрел в раздраженное лицо Ильсора и решил, что разговаривать бесполезно. — Недооценивать врага опасно, господин Сциарди, но не менее опасно недооценивать друзей.