Лисичка-сестричка
Название: "Нашествие Птицеклювых"
Автор: Танья Шейд
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Ильсор, Кау-Рук, Мон-Со, Баан-Ну, Гван-Ло, Лон-Гор, Тим О'Келли, Гелли, Ланат, Морни, Стелла и др.
Пейринг: Кау-Рук|Гелли, Баан-Ну/НЖП, Гван-Ло/НЖП, Ланат/Стелла
Дисклеймер: все персонажи, кроме оригинальных, принадлежат А.М.Волкову
Примечание. AU. При написании автор ориентировалась на ранние редакции ТЗЗ. Также автор выражает благодарность Из Дикого Леса Дикая Тварь за идею и вдохновение.
читать дальше
В тот день, когда все жители Изумрудного города готовились отражать атаку инопланетян, Альфред Каннинг не находил себе места, по-настоящему беспокоясь за Стеллу. Когда волшебница скрылась в своих покоях? Два дня назад? А кажется, что гораздо больше.
Сейчас же Альфред всматривался в небо, которое, как нарочно, было сегодня особенно ясным и солнечным. Однако о грядущем нападении их предупредил волшебный телевизор – поэтому никто не давал погоде обмануть себя, никто не думал, что, может быть, обойдется…
Тем заметнее была на этом ясном небе внезапно набежавшая туча. В следующий момент Альфреду показалось, что началась гроза – такой ослепительной была вспышка. Когда молодой человек открыл глаза, над городом он увидел прекрасную женщину, которая, тем не менее, внушала страх. Волосы незнакомки были снежно-белыми, как и глаза, в которых не было и намека на зрачки. Облегающая куртка, штаны из кожи – все черного цвета. Впрочем, голени и плечи, которые добропорядочные дамы обычно прячут, у этой женщины были оголены – создавалось впечатление, что одежда ей только мешает. Черты лица почему-то казались знакомыми…
Альфреду захотелось зажмуриться, когда он понял, что видит перед собой Стеллу. Так вот какую цену заплатила прекрасная волшебница за то, что нарушила договор…
Вертолеты не заставили себя ждать. Разумеется, зрелище, открывшееся летчикам – женщина в черном, парящая над городом среди туч – не могло не внушать им страха. Баан-Ну поймал себя на желании немедленно отдать приказ возвращаться – но это был бы поступок труса. Того труса, каким считала его Тулли… А потому отступать он не собирался.
Женщина в черном подняла руку – и огонь вылетел из ее пальцев, попав в ближайший вертолет. Ни у пилота, ни у стрелка не было возможности спастись.
Такая же участь постигала любого, кто пытался приблизиться к колдунье – а вот ей самой не причиняло вреда никакое оружие. Лучи инопланетных пистолетов словно вливались в тело беловолосой ведьмы, не только не причиняя вреда, но и придавая еще больше сил…
А потом загорелся личный вертолет генерала – и отдавать приказ об отступлении более было некому.
Энни и Алоизии, которые наблюдали за ходом сражения из безопасного места – девочкам не позволили рисковать собой – казалось, что бой длится уже несколько часов, хотя вся атака не заняла и получаса…
А потом на земле остались куски обшивки вертолетов – и тела, которые Стелла велела зарыть в лесу, пояснив, что не годится хоронить поблизости от города тела врагов, принявших смерть от темной магии.
Такого исхода не ожидал никто из остававшихся в Ранавире. Все это время Ильсор и его товарищи строили планы, как освободиться от своих хозяев – а теперь хозяева просто умерли. Все сразу.
Из менвитов оставались в живых лишь Кау-Рук и Лон-Гор. Пожалуй, Лон-Гор был растерян больше, чем все остальные...
Отныне главнокомандующим в Ранавире был Кау-Рук. И первым своим приказом он запретил рабство на территории Ранавира. А потом созвал совещание, на котором следовало решить, что делать дальше: возвращаться на Рамерию с ее никому не нужными законами – или основать колонию здесь.
Тулли была единственной из обитателей лагеря, кто не принимал участия в этом совете. Не замечая ничего вокруг, она прошла в комнату замка, которая еще сегодня утром была личными покоями ее супруга. Супруга, которого Тулли ненавидела.
Это ее слова стали причиной тому, что Баан-Ну больше нет. Не ворвись она тогда на заседание – все было бы по-другому. Человек, который был в нее отчаянно влюблен, который пытался заботиться о ней, как мог и умел, был бы сейчас жив. Переборов себя, Тулли дотронулась до шкуры, которую в первый день на этой планете Баан-Ну пытался предложить ей в качестве постели. Материал оказался очень искусной подделкой под настоящий мех. Можно было бы догадаться и раньше – ведь на Рамерии почти не осталось диких животных… Не осталось почти вообще ничего натурального.
Осматриваясь, Тулли обратила внимание на сияющую брошь, явно дамскую. Проведя пальцами по украшению, девушка поняла, что это бриллиант. Пожалуй, эта брошь идеально подходила под цвет того платья, которое Баан-Ну подарил ей в свое время – и которого она никогда не надевала…
«Я не могу в это поверить».
Но нельзя отрицать очевидного: каждому менвиту, что принимал участие в штурме местной столицы, вживляли передатчик, который показывал его состояние. И сейчас эти передатчики были мертвы – все без исключения. Как мертвы были и стрелки на приборах Лон-Гора, фиксирующих состояние каждого солдата…
Размышления девушки прервал Ланат, ворвавшийся без стука.
- Тулли, ты вообще когда-нибудь такое видела? Ни пульса, ни кровяного давления – ничего! А главная стрелка вертится как сумасшедшая – как у компаса на северном полюсе!
Принцесса Ла-Рийя осторожно пробиралась по коридорам дворца, закрыв лицо вуалью. Осторожность была ей нужна для того, чтобы незаметно попасть на кухню, где обитала подруга принцессы.
Ла-Рийя всегда обращала внимание на то, что во дворце нет других знатных девушек ее возраста – а дружить со служанками ей не позволял отец. И все-таки Ла-Рийя перехитрила отца, перехитрила приставленный к ней почетный караул – и теперь собиралась встретиться с Тови.
Их дружба началась несколько месяцев назад, и до сих пор никто о ней не проведал. Тови жила на кухне с детства, и воспитывали ее дворцовые поварихи. Однако сиротой она не была. По ее словам, ее мать семнадцать лет назад улетела в звездную экспедицию на другой конец Галактики, но обязательно вернется – а Тови ее дождется. О своем отце Тови не говорила – возможно, ничего о нем не знала.
Чем больше Ла-Рийя узнавала Тови, тем яснее для нее становилось положение дел на родной планете, которой ей когда-нибудь предстоит править. Знатных молодых девушек во дворце не было по той причине, что знатными были только менвиты – так называлась раса желтоглазых людей, чьи носы напоминали птичьи клювы. К этой расе принадлежал ее отец. Сама же она была из народа арзаков – и ее соплеменники вот уже много лет были рабами. Избежать рабской участи удалось только ей самой – потому что она была дочерью правителя…
Рассказы Тови пугали Ла-Рийю – потому что она не понимала, как могут существовать такие законы и почему ее отец ничего не делает, чтобы покончить с несправедливостью. И все чаще в голову приходила непрошеная мысль – что, возможно, отца все это вполне устраивает… Но как такое может быть? Ее отец был самым замечательным человеком в мире – но тогда получается, что Тови лжет? Нет, Тови не может лгать – это видно по ее глазам. И когда она плачет, рассказывая об участи своего народа - любому ясно, что это искренние слезы.
А глаза ее отца не наполнялись слезами никогда.
Внезапно Ла-Рийя поняла, что не пойдет сейчас к Тови. Потому что есть другой человек, которого ей нужно обо всем расспросить.
С матерью у Ла-Рийи никогда не было теплых отношений – госпожу Ринни не интересовало ничего, кроме нарядов и драгоценностей. Вот и сейчас, когда Ла-Рийя постучала в ее комнату, Ринни недовольно проворчала:
- Войдите.
Однако, когда Ла-Рийя начала задавать вопросы – Ринни, казалось, полностью забыла даже об ожерелье, которое, судя по всему, собиралась примерять. С каждым вопросом дочери Ринни все больше бледнела – и на миг Ла-Рийе показалось, что из зеркала, установленного в покоях матери, на нее взглянуло привидение. Но это было не привидение, а ее мама…
В следующий момент Ринни уронила голову на руки, не заботясь о прическе.
- Дочка, прости меня, - выговаривала она сквозь рыдания. – Я забыла о том, кто я такая, мне все стало безразлично – кроме безделушек… Потому что я не могла так жить, не могла быть женой тому, кто обрек всех нас на такое! Прости – я должна была рассказать тебе раньше… Да, Гван-Ло поработил наш народ – а меня насильно взял в жены, чтобы я родила ему наследника. Хвала Богам, что они этого не допустили. У всех арзачек, против воли ставших женами своих поработителей, родились лишь девочки, и все эти девочки – такие же арзачки, как и мы! Верь мне, дочка – менвиты скоро вымрут. Боги не допустят, чтобы подобные твари существовали в сотворенном ими мире…
Ла-Рийя с нежностью гладила мать по волосам – и понимала, что теперь ей предстоит разговор, страшнее которого она не смогла бы себе представить.
Гван-Ло ничего не отрицал. Ла-Рийя все равно узнала бы правду – рано или поздно. Все эти годы он пытался не думать об этой неизбежности – но самообман никого не может спасти.
Он посмотрел в глаза Ла-Рийе – и отвел взгляд, испугавшись того, что там увидел. Та ниточка, что все эти годы связывала отца и дочь, порвалась в один миг – и порвалась окончательно.
В глазах Ла-Рийи он увидел ненависть - такую, что от нее пробирал мороз по коже. А о ненависти Верховный правитель менвитов знал очень много – и знал, что она не оставляет места другим чувствам.
Когда Ла-Рийя вышла из комнаты, хлопнув дверью – Гван-Ло не знал, почему он еще жив. Сначала – Тэ-Мэйя, теперь – дочь…
После ухода принцессы Верховный заперся в своих покоях – и несколько часов просидел не меняя позы, глядя в одну точку… Пока на Бассанию не опустилась ночь.
Наутро Ла-Рийю, которая впервые спала в покоях матери, разбудил осторожный стук в дверь. Поклонившись обеим, придворный передал девушке конверт. Вскрыв его и прочитав содержимое, Ла-Рийя поняла, что отныне трон Рамерии принадлежит ей.
Он начал осознавать себя. Руки зашевелились, разгребая землю. Нужно было разрыть ту преграду, что отделяла его от поверхности.
Он не мог видеть неба – но знал, что этой ночью надземный мир освещает луна. И луна звала его к себе – потому что на поверхности ждала Госпожа, которой он отныне служит.
Он не был единственным. Его товарищи, которых он помнил еще по прежней жизни, сейчас так же стремились к Госпоже, их когти царапали почву, ладони раздавливали комья земли…
Вот, наконец, и воздух. Он принюхался, пытаясь определить, нет ли где еды…
А затем, встав на ноги, устремил взгляд ввысь – к той луне, что не была для него родной луной.
По щекам Мон-Со текли слезы. Менвиты, одним из которых он был еще несколько часов назад, способны в совершенстве скрывать свои чувства. Гули – неспособны. Вообще.
Отныне им предстоит существование вне жизни. Но даже среди живых мертвецов гули стояли на самой низшей ступени иерархии – и прочие немертвые их презирали. Потому что гули не добывали свою пищу охотой.
Все это Мон-Со теперь знал – хотя в той, настоящей жизни, ему никогда не приходило в голову изучать мифологию. Наверное, такое знание приходит само собой – когда твоя судьба настигает тебя.
Другой гуль, при жизни носивший имя Баан-Ну, заскулил, встав на четвереньки и задрав голову к небу.
Скорей бы приходила Госпожа. Тогда можно будет не думать о голоде – или хотя бы попытаться забыть о нем. Но когда-нибудь голод все равно возьмет верх – и тогда им придется… Мон-Со предпочел не развивать эту мысль.
Встав в середину начерченного ей узора, Стелла произнесла те слова, которые повторяла про себя все последние дни, с тех пор, как решилась на свой безумный шаг. Это заклинание было ей необходимо. Иначе находиться с ней рядом будет слишком опасно.
По телу Стеллы пошли электрические разряды – и волшебница едва устояла на ногах. Но когда она вновь посмотрела на свои руки – на лице ее читалось удовлетворение.
Светлая магия всегда прямолинейна, как луч солнца. Темная – хитра и запутанна, и иногда может запросто обернуться против своего носителя. Этим и воспользовалась Стелла. Отныне она не сможет никого убить – даже если сама этого захочет. Стоит ей лишь попытаться лишить кого-то жизни – и магия ударит по ней самой, заставив полчаса валяться без сознания…
- Ты молодчина, - услышала Стелла.
Виллина материализовалась бесшумно – как и всегда. Она была все такой же – а Стелла изменилась до неузнаваемости. Вечно юная волшебница прижалась к пожилой, словно та была ее матерью…
- Не вини себя, - Виллина ласково гладила ее по волосам. – Кроме магии, есть еще и свободная воля – ты сама доказала это, совершив ритуал. Ведь это значит, что ты по-прежнему стремишься следовать добру. Что касается тьмы, которой ты отдала себя – она никогда не получит от тебя кровавых жертв, а значит, с каждым годом твоя темная сущность будет слабеть. А теперь иди – твои подопечные ждут тебя.
С этими словами Виллина исчезла – ей нельзя было надолго покидать Желтую Страну. Над Стеллой же отныне договор был не властен.
Стоило появиться Госпоже – и гули пали ниц, хотя им очень хотелось поднять взгляд на повелительницу.
- Берите, - Стелла бросила своим слугам огромный кусок мяса. – Только друг у друга не вырывайте – у меня еще есть. Владелец мясной лавки в соседней деревне сегодня сделал хорошую выручку.
Для менвитов всегда важно было количество еды, а не ее вкус, который они различали гораздо хуже, чем арзаки или земляне. Зато ни землянин, ни арзак не способны получить такого наслаждения от сытого желудка. То ли немертвые сохранили свои менвитские привычки, то ли гули по своей природе сделаны из того же теста – но только настроение у всех улучшилось от тепла, разлившегося по телу.
Баан-Ну чувствовал себя почти что живым.
- Моя Госпожа, - сказал он, преклонив колени перед Стеллой. – Отныне я ваш слуга – навечно. Ваша воля – это моя воля, ваши желания – это мои желания.
Вслед за бывшим командиром эту клятву произнесли остальные гули.
- Принимаю вас на службу, - отвечала Стелла. – И вот мое желание: сохраните вашу волю, как хранили ее при жизни, но не используйте ваших сил во вред другим. Теперь же – идемте за мной. Отныне ваш дом – в моих владениях.
До Розовой страны добрались быстро – немертвые не знают усталости. Вопреки ожиданиям гулей, их разместили не в каком-нибудь подвале или сарае, а в роскошных комнатах, какие и во дворцах менвитской знати редко встретишь. Но самой большой неожиданностью стали кровати – настоящие кровати с простынями и одеялами, на одну из которых Баан-Ну сразу же забрался.
Стелла же тем временем приказала дворцовым фрейлинам приготовить чистую одежду для «новых подданных», сама же удалилась в собственные покои. Еще не хватало ходить в этом футуристическом наряде, в котором любому видны твои плечи…
Кау-Рук не терял времени даром. Никто в лагере не знал, что случилось с рамерийцами, погибшими при штурме Изумрудного города – но оставить их на чужой планете было нельзя, как бы странно ни вели себя приборы. Штурман быстро организовал спасательную экспедицию и отправился с ней сам, считая, что среди спасателей должен быть хотя бы один менвит. В Ранавире же за главного оставался Ильсор.
А вот Тулли и Ланата он даже при желании не смог бы удержать в лагере. Девушку словно подменили – она считала себя виновной в гибели Баан-Ну и желала хотя бы знать, что стало с его телом. Ее не утешали слова Ильсора, который напомнил ей, что, не ворвись она тогда в зал заседаний, покойником сейчас был бы Кау-Рук. Что касается Ланата, то юноша всегда отличался чувствительностью – так не было ничего удивительного в том, что он не мог спокойно ждать известий о судьбе половины экипажа.
Мон-Со мягко положил когтистую лапу на плечо Баан-Ну.
- Грустишь о Тулли? – спросил он. – Понимаю. А вот я дурак был, считал твое чувство пустым капризом… Странно, когда мы были живыми, то не могли понять друг друга, потому что всегда скрывали свои чувства. А теперь ничего не можем скрыть даже при желании. Мне все-таки легче – я не любил Морни. Ты знаешь, ведь я не отец ее дочери. Морни уже ждала ребенка, когда стала моей женой – доктора что-то проглядели. Впрочем, я этому был только рад – я ведь считал себя нормальным менвитом, которому ни к чему бесклювые женщины… Морни относилась ко мне примерно так же, поэтому мы решили выдать ее ребенка за моего. Наверное, это был единственный раз, когда у нас совпали мнения…
- Хотел бы я знать, что Тулли сейчас делает, - отвечал Баан-Ну. – Вспоминает ли меня, и если да – то какими словами? Ланат мне сказал в ночь перед штурмом, что среди его народа считается нормальным для арзачки любить менвита… Но не гуля же! Может, я и мертвец, но не сумасшедший, чтобы на что-то рассчитывать!
Мон-Со заметил слезы в глазах своего бывшего командира. При жизни он никогда не мог бы представить себе ничего подобного – да и вряд ли такое могло бы случиться.
- Меня постоянно тянет к моей могиле, - продолжал Баан-Ну. – Как ты думаешь – это из-за Тулли или это общее для всей нежити?
- Точно не из-за Тулли, - отвечал Мон-Со. – Потому что я сам еле на месте сижу – постоянно хочется добраться до могилы и лечь в ту землю, где меня похоронили. И почти у всех наших то же самое. Ведь так с ума можно сойти. Не можем же мы постоянно лазать туда и обратно! Ночью – на воздух, днем – на место…
- Хотел бы я знать, что местные обычно делают с телами врагов, - вслух размышлял Кау-Рук. – В любом случае – не на почетном кладбище хоронят.
- Что можно сделать с телом? – спросил Ланат. – Сжечь или закопать. От большого костра остались бы следы, а их нет. Значит, искать надо где-то в земле. За чертой города – потому что в городе они никому не нужны. Но и не так далеко от столицы – везти их на большое расстояние не было никакого смысла.
Тулли поежилась – весь этот разговор напоминал ей о кабинете патологоанатома, где, впрочем, девушке никогда не приходилось бывать.
- Болото или лес? – предположила она.
- Болот здесь нет, - отвечал Кау-Рук. – Значит – где-то в лесу…
- Похоже, тут кто-то откуда-то вылезал, - сказала Тулли, глядя на развороченную землю. – И я догадываюсь, кто и откуда.
- И куда, - добавил Ланат. – Остается найти ответ на вопрос «где». В смысле, где их сейчас искать?
Услышав, как хрустнула ветка, Ланат поднял взгляд. Перед ним была женщина, прекрасная, словно колдунья. Возможно, она и была чародейкой – судя по ее глазам без зрачков. Юноша поспешил отступить на шаг, потому что эти глаза притягивали его неодолимо – как в страшной сказке.
- Я так и думала, что вы появитесь, - сказала женщина. – Я Стелла, волшебница Розовой страны, что находится не так далеко от Изумрудного города. Разумеется, недалеко по вашим понятиям, а местные жители считают мои владения чуть ли не краем земли. До недавнего времени я не понимала вашего языка – пока не была связана с вашими соплеменниками. Должна сказать честно, что это я их убила – иначе они убили бы многих невинных. После смерти они стали гулями, а я – их госпожой. Отныне они служат мне так же преданно, как раньше служили Гван-Ло. Как видите, теперь я знаю о вас многое. Но сейчас я должна приступить к делу. Нужно положить серебро в могилы гулей, освятить эту землю, чтобы сделать ее недоступной для нежити… И чтобы ваши товарищи с ума не сошли, пытаясь сопротивляться своему проклятию.
- Баан-Ну стал гулем? – спросила Тулли. – И находится сейчас у вас? Значит, я могу с ним увидеться?
«Вот молодчина, - усмехнулся про себя Кау-Рук. – Сразу по делу».
- Госпожа Стелла, - он отвесил поклон волшебнице. – Я прошу вас разрешить нам встретиться с нашими товарищами.
Невзрачное каменное строение ничем не отличалось от других убежищ, которые с давних времен давали приют отшельникам. На границе, что отделяла пустыню от обитаемых земель, таких было множество.
Личный вертолет Гван-Ло пошел на снижение. Отныне эта каменная хижина должна была стать его домом.
В столице для него больше не было места. Дочь никогда не простит его – это читалось в ее глазах. Наверное, если бы кто-нибудь обратил в рабов его собственный народ – Гван-Ло убил бы этого человека на месте. Ла-Рийя была слишком мягкосердечна, как и все соплеменники ее матери – а потому оставила его в живых.
И теперь оставалось лишь уйти со сцены – как древние монархи, которым случалось разочароваться в своей жизни. Когда-то люди становились отшельниками, чтобы заслужить у Богов прощение грехов. Ему нужно было лишь прощение дочери. Не сразу – но, может быть, через годы…
Пути назад не было. Уже хотя бы по той причине, что здесь негде достать топлива для обратного полета.
Странное существо, что устроилось рядом с госпожой Тэ-Мэйей, во всем походило бы на мальчишку-арзака – если бы его кожа и волосы не были неестественно белыми, глаза – кроваво-красными, а на руках не было по шесть пальцев. Госпожа приобрела уродца за крупную сумму у знаменитого цирка, и теперь Алькель (так звали юного альбиноса) жил у нее в доме в качестве диковинки.
Сама же госпожа Тэ-Мэйя сидела за штурвалом вертолета, водить который выучилась еще в юности. Если газеты не солгали – она на правильном пути.
Бывший правитель никогда бы не подумал, что можно так быстро заснуть на каменной скамье. Видимо, сказались события последних суток и бессонная ночь.
Видения были тревожными. Глаза Ла-Рийи, еще недавно – такие светлые и улыбчивые, а теперь в них страшно было смотреть. Его отец, сжимающий плечо юного принца так, что тому едва удается удержаться от стона – потому что, по мнению отца, наследник трона слишком внимательно наблюдал за играми детей простого сословия… Нет, на этот раз его отец пришел не за этим. Просто его недостойный сын слишком избаловал Ла-Рийю, ни разу не причинив ей боли – и теперь народ Избранников получит мягкотелую правительницу. Это по вине Гван-Ло Боги покарали Избранников, уничтожив их женщин – потому что правителю в преддверии свадьбы должно думать о возможностях, которые дает союз с родом невесты, а не питать смутные и бесплодные надежды на семейное счастье и дом, в который приятно будет возвращаться.
Когда хватка отца внезапно ослабла, прикосновение стало мягким и осторожным, фигура расплылась, приняв облик Тэ-Мэйи – Гван-Ло не сомневался, что видит продолжение сна.
- Не нужно спать здесь, - заговорила Тэ-Мэйя. – Я отвезу тебя в свой замок. Вот сегодняшняя газета – твоя дочь заняла престол и уже издала несколько новых законов. Это фотография со сценой ее коронации, а это – ее открытое послание к тебе. Верховная правительница Ла-Рийя пишет, что не держит на тебя зла…
Дальнейшие события Гван-Ло запомнил смутно. Он сидит в кабине вертолета рядом с Тэ-Мэйей, почти что склонив голову на ее плечо, и не боится осуждения предков, потому что скрывать свои чувства – это удел правителей, к которым он больше не имеет отношения. Тем временем Тэ-Мэйя рассказывает о том, что Ла-Рийя новым указом объявила недействительными все принудительные браки. Рабство тоже отменено, арзаки признаются полноправными подданными новой правительницы. Советником при госпоже Ла-Рийе стала некая Тови. А вот фотография Ла-Рийи с матерью – госпожа Ринни впервые за многие годы выглядит счастливой.
Тэ-Мэйя улыбнулась, подлетая к родовому замку. Отныне она не бывшая невеста Верховного правителя, а владелица имения, которое никогда не принадлежало Гван-Ло – а потому здесь царит ее власть и ее воля. Супруг владелицы замка, если Гван-Ло им станет, будет иметь почет и положение в обществе – но все решения будет принимать она.
Ланат осматривался по сторонам – и ему казалось, что он попал в сказку. Или в один из тех кукольных домиков, которые так любят маленькие девочки. Вот только хозяйка Розового дворца вовсе не походила на сказочную принцессу – скорее на могущественную и прекрасную колдунью. Да и кто смог бы поднять людей из могилы, кроме колдуньи? Юноше вспоминались старинные истории, в которых колдуньи заманивали принцев в свои замки – и, влюбив в себя, заставляли остаться там навсегда.
Нет, Ланат вовсе не думал, что Стелла способна приворожить его, лишив собственной воли. Однако по телу у него бежали мурашки, как от электрического разряда, стоило Стелле оказаться рядом. Сила, что исходила от волшебницы, могла быть опасной – если бы хозяином ее был кто-то другой.
Госпожа Розовой страны посмотрела на него и улыбнулась. Ланат улыбнулся в ответ.
Что касается Кау-Рука, то его сейчас больше интересовали местные жители – люди маленького роста, одетые в розовое, которые непрестанно о чем-то болтали. Неужели все жители этой планеты так разговорчивы?
Тулли с нетерпением и страхом ждала предстоящей встречи. Она не знала, радоваться ей или сожалеть о судьбе Баан-Ну, который не нашел покоя и после смерти.
«Не время забивать голову мистикой, - сказала себе девушка. – Главное, что он не в могиле».
Тулли едва не вздрогнула, когда увидела наконец своего супруга. Кожа Баан-Ну приобрела легкий зеленоватый оттенок, который, впрочем, нельзя было назвать неприятным. Движения стали плавными и бесшумными, как у призрака. А вот выражение лица показалось Тулли усталым и несколько растерянным, хотя она не догадывалась о причине.
Причина же заключалась в том, что гули наконец утратили связь со своими могилами – и теперь постепенно приходили в себя. Некоторые из них от усталости заснули, не добравшись до роскошных кроватей, которые стояли в их комнатах. Баан-Ну еще держался – словно чувствуя, что в ближайшее время ему будет не до сна.
Когда Тулли бросилась ему на шею, Баан-Ну в первое мгновение потерял дар речи. Девушка плакала, обняв его, а он осторожно проводил рукой по ее волосам, повторяя:
- Ну что ты, все позади… Видишь, я здесь, с тобой, и ты меня совсем не боишься… Ведь все целы – правда?
Тулли прижималась к нему всем телом, а ее кожа была такой теплой, как будто впитала в себя жар обоих солнц – здешнего и рамерийского. Баан-Ну осторожно дотронулся до ее лица, чтобы смахнуть слезу. Девушка улыбнулась – и впервые эта улыбка предназначалась ему. Не думая, что делает, гуль поцеловал краешек этой улыбки – и Тулли ответила ему тем же…
Когда взошло солнце, Тулли с нежностью посмотрела на спящего рядом Баан-Ну – и поняла, что ее супруг и в самом деле больше не был менвитом. Ни один менвит, ни один живой гуманоид не может во сне изогнуть руку под таким углом…
«Да что мы вообще знаем о жизни? – подумала Тулли. – Если у него нет пульса и кровяного давления – значит, он не живой? А как же гидры, у которых сердца нет вовсе – а значит, нет и пульса? А цветы, которые считаются живыми, хотя у них нет крови? А ящерицы, у которых температура тела всегда равна температуре окружающей среды? Может, науке стоит расширить свои представления о живых организмах?»
Ланат и Стелла прогуливались в дворцовом саду. Стелла внимательным хозяйским взглядом осматривала чудесные розовые цветы, а те, стоило волшебнице оказаться рядом, поворачивали к ней свои головки и раскрывали лепестки.
- Я преклоняюсь перед вашим мужеством, госпожа, - говорил Ланат. – Но как вы будете жить дальше? Не причиняет ли вам страданий ваша новая сущность? Ведь, наверное, вам ежедневно и ежечасно приходится бороться с тьмой внутри себя?
Произнеся эти слова, Ланат немного испугался. Ведь он мог ненароком задеть больное место Стеллы! Нужно же думать о том, что говоришь!
- Оружие тьмы – это страх, - отвечала Стелла. – В моем сердце нет страха – потому что я знаю, что не смогу отнять чужую жизнь, даже если бы хотела этого. Бывает так, что человек, владеющий неким опасным даром, начинает страшиться этого дара. И часто для таких людей главным бывает не безопасность и благополучие тех, кто живет рядом с ними, а боязнь собственной вины – в том случае, если дар вырвется наружу и причинит кому-то боль. Иногда для такого человека собственная вина становится важнее, чем страдания его жертв. Вот тогда тьма и берет над ним верх. Зло никогда не бывает абстрактным, оно всегда принимает конкретные формы. Мои руки не причинят страданий живым существам – а значит, тьма не будет надо мной властвовать.
Стелла улыбнулась юноше. Ее губы были красными, словно кровь – но улыбка была светлой и солнечной.
В этот момент Ланат подумал, что ему не хочется возвращаться на Рамерию.
Ильсор старался вспомнить все, что знал о лиографии, и очень жалел, что рядом нет Ланата. Сигнал с Рамерии пришел во внеурочное время – нетрудно было догадаться, что это вовсе не дежурная проверка связи.
- Не торопись, - сказала Гелли. – Чего бы не хотел Гван-Ло – может и подождать немного, ничего с ним не случится. Ты не его генерал, чтобы по первому зову приносить ему палку в зубах.
Однако, когда удалось расшифровать сигнал, оказалось, что на связи вовсе не Гван-Ло.
Несколько часов назад их народ получил свободу – без революции и свержения правящей династии. Потому что отныне трон Рамерии занимала арзачка – Верховная правительница Ла-Рийя, единственная дочь и наследница Гван-Ло.
- Не знаю, радоваться мне или тревожиться, - сказал Ильсор, когда разговор с Ла-Рийей подошел к концу. – Она так молода, так уверена в себе. Хорошо, если все сложится так, как она мечтает – но примут ли менвиты арзачку на троне?
- Возможно, что и примут, - отвечала Гелли, - если учесть, что Ла-Рийя наконец-то отменила принудительные браки. Можешь мне поверить, Ильсор – такие жены, как мы, были нужны господам примерно в той же степени, как нам – такие мужья. Мы для них – другой биологический вид, и наверняка они сейчас празднуют вновь обретенную свободу, забыв о своей хваленой сдержанности.
Гелли хихикнула, подумав о той шутке, которую придумали они с Кау-Руком в день своей свадьбы. Высший свет напрасно ждал, когда у их четы родится наследник. Годы, проведенные рядом с Кау-Руком, оказались для Гелли замечательным временем, они стали чудесными друзьями – и ничего другого им было не нужно.
«Что же, - подумала Гелли, - возможно, я и вовсе не захочу расставаться с тобой, Кау-Рук. Если только ты не найдешь другую».
С огромного экрана, установленного в одной из комнат родового замка Тэ-Мэйи, двое менвитов наблюдали за праздничной круговертью, которая царила сегодня в Бассании. Меньше всего это было похоже на те дежурные торжества, к которым привыкли оба. В этой пестрой суматохе не было никакой системы – казалось, каждый житель столицы просто отдался веселью, забыв обо всем.
- На кого только похож Тор-Лан! – не удержавшись, воскликнул Гван-Ло. – Улыбается, словно клоун на арзакской вечеринке!
Однако в голосе бывшего правителя не слышалось особого недовольства.
В комнате, по старинке называемой телевизионной, не было мебели. Госпожа Тэ-Мэйя устроилась на мягком ковре, сбросив туфли. Рядом стояло блюдо, полное сладких плодов, и сейчас Тэ-Мэйя как раз протянула руку за одним из них.
Гван-Ло устроился рядом – тоже без обуви. Трудно было сказать, кем он любовался больше – Ла-Рийей на экране или Тэ-Мэйей, что была рядом с ним. Как же все-таки за несколько часов может измениться то, что казалось нерушимым.
В дверях возникла белая фигурка и застыла на пороге.
- Что же ты, Алькель? – спросила Тэ-Мэйя. – Неужели в собственном доме будешь спрашивать разрешения войти?
Алькель с осторожностью взглянул на гостя, но все же вошел и опустился на ковер рядом с Тэ-Мэйей, которая мягко положила руку ему на плечо. Похоже, положение мальчишки несколько отличалось от положения циркового уродца…
Известие о смене власти застигло Лон-Гора врасплох. Мало было ему переворота в Ранавире – так теперь еще и на родной планете арзаки начнут занимать государственные посты! Чтобы поразмыслить обо всем этом, Лон-Гор удалился в свой кабинет, где собирался выпить бодрящего травяного настоя. Но насладиться ароматным напитком ему не удалось. Стоило только поднести к губам чашку, как дверь распахнулась. На пороге возникла Гелли, и вид у нее был очень решительный.
- Гелли, ты могла бы и постучать, - укоризненно сказал Лон-Гор, но девушка не собиралась его слушать.
- Пустите меня к компьютеру, доктор, - были ее слова. – Больше вам не придется мной командовать. Решайте, что для вас важнее: превосходство вашей расы над остальными или выживание вашего народа.
- Ты не можешь знать… - Лон-Гор собирался привести свои обычные аргументы, но в голосе его слышалась дрожь. – Мы не смогли решить этой задачи, а ты была в те годы слишком юной!
- Но мои родители были взрослыми, - отвечала Гелли. – Они были одними из самых замечательных врачей среди арзаков. И вы прекрасно это знаете – лишь не желаете признать истины, что мы ни в чем не уступаем вам.
- Твои родители мертвы! – выкрикнул Лон-Гор. – Ты была девчонкой, ты не можешь ничего помнить!
- Тогда чем же вы рискуете, доктор? – голос его ассистентки оставался спокойным и сдержанным. – Почему вы так упрямы? Почему обрекли ваш народ на смерть? Вы забыли клятву врача, Лон-Гор!
- Так что ты скрываешь, Лон-Гор?
Его супруга, госпожа Суа-Бэль, подошла совсем незаметно. Сколько она успела услышать? Сколько ей вообще было известно все это время?
- Дай Гелли все необходимое для ее работы, - сказала Суа-Бэль. – Я говорю это от имени всех женщин нашего народа. Тех, кого больше нет, тех, кто стал несчастен по вине таких, как ты.
- Благодарю вас, - Гелли кивнула своей неожиданной помощнице, однако Суа-Бэль заметила, что слово «госпожа» так и не прозвучало из ее уст.
Устроившись перед экраном компьютера, Гелли ни секунды не теряла времени даром. Пальцы ее бегали по клавиатуре, а Гелли лишь иногда закрывала глаза, словно для того, чтобы зрение ей не мешало.
- Это невероятно… - прошептал Лон-Гор, когда Гелли, оторвавшись наконец от компьютера, с вызовом взглянула на своего начальника. – Но ты не присвоишь себе это открытие, рабыня! Все, что создал или открыл раб, принадлежит его господину – таков закон.
- По закону моим господином был Кау-Рук, - отвечала Гелли. – Вы забываетесь, доктор. И я больше не рабыня, так гласит указ Верховной правительницы. Вы осмеливаетесь оспаривать ее волю? Мои родители открыли формулу, позволяющую создать лекарство против вируса. Они знали, что я обладаю уникальной памятью и никогда не забуду ни одного текста, который сама писала. Отец надиктовал мне эту формулу, чтобы я ее запомнила и могла восстановить, когда настанут лучшие времена. Оставлять ее где-то в письменном виде было бесполезно – ваши солдаты уничтожали дома арзаков, не интересуясь нашими книгами. А потом Гван-Ло провозгласил вашу расу Избранниками, чей разум превосходит интеллект любой формы жизни во Вселенной. Вы никогда не смирились бы с тем, что жизненно важное для вашего народа открытие совершили арзаки.
На протяжении всей речи девушки госпожа Суа-Бэль сохраняла молчание. Потом развернулась и вышла – не говоря ни слова.
- Вот и конец истории, - сказала Алоизия. – А нам с тобой, Энни, даже взглянуть на них не пришлось. Жалко, правда?
- Возможно, кое-кого мы и увидим, - отвечала Энни. – Тот молодой красивый пришелец, по имени Ланат, остается в Волшебной стране. Они со Стеллой собираются обручиться. Мне кажется, они будут прекрасной парой – юный гость со звезд и вечно юная волшебница! Ты не находишь, Алоизия?
- Ну и интересы у вас, девчонок, - проворчал Артошка. – Я вот хочу взглянуть на гулей. Может быть, кто-нибудь из них возьмет меня на охоту?
- Гули не охотятся, - улыбнулась Алоизия. – Они же не вампиры, о которых мне Тим рассказывал. К тому же, у них полно вкусного мяса, которое Стелла закупает в лавках совершенно законным путем. Вот только мне кажется странным, что кое-кто из них решил вернуться. Гули – волшебные создания, как же они будут жить за пределами Волшебной страны?
- А как жила сама Стелла до тех пор, как пришла в Волшебную страну? – возразила Энни. – Или Виллина? И откуда, если на то пошло, в Большом мире взялись истории о феях? Я думаю, что волшебство, светлое или темное, может существовать где угодно.
- А я считаю, что сама жизнь – это чудо, - заявил Артошка. – Можете мне поверить. Мы, звери, знаем много такого, что не известно людям – только объяснить вам не умеем.
- Об этом я давно догадываюсь, - отвечала Энни, беря песика на руки. – И я никогда не сомневалась в существовании чудес.
Автор: Танья Шейд
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Ильсор, Кау-Рук, Мон-Со, Баан-Ну, Гван-Ло, Лон-Гор, Тим О'Келли, Гелли, Ланат, Морни, Стелла и др.
Пейринг: Кау-Рук|Гелли, Баан-Ну/НЖП, Гван-Ло/НЖП, Ланат/Стелла
Дисклеймер: все персонажи, кроме оригинальных, принадлежат А.М.Волкову
Примечание. AU. При написании автор ориентировалась на ранние редакции ТЗЗ. Также автор выражает благодарность Из Дикого Леса Дикая Тварь за идею и вдохновение.
читать дальше
В тот день, когда все жители Изумрудного города готовились отражать атаку инопланетян, Альфред Каннинг не находил себе места, по-настоящему беспокоясь за Стеллу. Когда волшебница скрылась в своих покоях? Два дня назад? А кажется, что гораздо больше.
Сейчас же Альфред всматривался в небо, которое, как нарочно, было сегодня особенно ясным и солнечным. Однако о грядущем нападении их предупредил волшебный телевизор – поэтому никто не давал погоде обмануть себя, никто не думал, что, может быть, обойдется…
Тем заметнее была на этом ясном небе внезапно набежавшая туча. В следующий момент Альфреду показалось, что началась гроза – такой ослепительной была вспышка. Когда молодой человек открыл глаза, над городом он увидел прекрасную женщину, которая, тем не менее, внушала страх. Волосы незнакомки были снежно-белыми, как и глаза, в которых не было и намека на зрачки. Облегающая куртка, штаны из кожи – все черного цвета. Впрочем, голени и плечи, которые добропорядочные дамы обычно прячут, у этой женщины были оголены – создавалось впечатление, что одежда ей только мешает. Черты лица почему-то казались знакомыми…
Альфреду захотелось зажмуриться, когда он понял, что видит перед собой Стеллу. Так вот какую цену заплатила прекрасная волшебница за то, что нарушила договор…
Вертолеты не заставили себя ждать. Разумеется, зрелище, открывшееся летчикам – женщина в черном, парящая над городом среди туч – не могло не внушать им страха. Баан-Ну поймал себя на желании немедленно отдать приказ возвращаться – но это был бы поступок труса. Того труса, каким считала его Тулли… А потому отступать он не собирался.
Женщина в черном подняла руку – и огонь вылетел из ее пальцев, попав в ближайший вертолет. Ни у пилота, ни у стрелка не было возможности спастись.
Такая же участь постигала любого, кто пытался приблизиться к колдунье – а вот ей самой не причиняло вреда никакое оружие. Лучи инопланетных пистолетов словно вливались в тело беловолосой ведьмы, не только не причиняя вреда, но и придавая еще больше сил…
А потом загорелся личный вертолет генерала – и отдавать приказ об отступлении более было некому.
Энни и Алоизии, которые наблюдали за ходом сражения из безопасного места – девочкам не позволили рисковать собой – казалось, что бой длится уже несколько часов, хотя вся атака не заняла и получаса…
А потом на земле остались куски обшивки вертолетов – и тела, которые Стелла велела зарыть в лесу, пояснив, что не годится хоронить поблизости от города тела врагов, принявших смерть от темной магии.
Такого исхода не ожидал никто из остававшихся в Ранавире. Все это время Ильсор и его товарищи строили планы, как освободиться от своих хозяев – а теперь хозяева просто умерли. Все сразу.
Из менвитов оставались в живых лишь Кау-Рук и Лон-Гор. Пожалуй, Лон-Гор был растерян больше, чем все остальные...
Отныне главнокомандующим в Ранавире был Кау-Рук. И первым своим приказом он запретил рабство на территории Ранавира. А потом созвал совещание, на котором следовало решить, что делать дальше: возвращаться на Рамерию с ее никому не нужными законами – или основать колонию здесь.
Тулли была единственной из обитателей лагеря, кто не принимал участия в этом совете. Не замечая ничего вокруг, она прошла в комнату замка, которая еще сегодня утром была личными покоями ее супруга. Супруга, которого Тулли ненавидела.
Это ее слова стали причиной тому, что Баан-Ну больше нет. Не ворвись она тогда на заседание – все было бы по-другому. Человек, который был в нее отчаянно влюблен, который пытался заботиться о ней, как мог и умел, был бы сейчас жив. Переборов себя, Тулли дотронулась до шкуры, которую в первый день на этой планете Баан-Ну пытался предложить ей в качестве постели. Материал оказался очень искусной подделкой под настоящий мех. Можно было бы догадаться и раньше – ведь на Рамерии почти не осталось диких животных… Не осталось почти вообще ничего натурального.
Осматриваясь, Тулли обратила внимание на сияющую брошь, явно дамскую. Проведя пальцами по украшению, девушка поняла, что это бриллиант. Пожалуй, эта брошь идеально подходила под цвет того платья, которое Баан-Ну подарил ей в свое время – и которого она никогда не надевала…
«Я не могу в это поверить».
Но нельзя отрицать очевидного: каждому менвиту, что принимал участие в штурме местной столицы, вживляли передатчик, который показывал его состояние. И сейчас эти передатчики были мертвы – все без исключения. Как мертвы были и стрелки на приборах Лон-Гора, фиксирующих состояние каждого солдата…
Размышления девушки прервал Ланат, ворвавшийся без стука.
- Тулли, ты вообще когда-нибудь такое видела? Ни пульса, ни кровяного давления – ничего! А главная стрелка вертится как сумасшедшая – как у компаса на северном полюсе!
Принцесса Ла-Рийя осторожно пробиралась по коридорам дворца, закрыв лицо вуалью. Осторожность была ей нужна для того, чтобы незаметно попасть на кухню, где обитала подруга принцессы.
Ла-Рийя всегда обращала внимание на то, что во дворце нет других знатных девушек ее возраста – а дружить со служанками ей не позволял отец. И все-таки Ла-Рийя перехитрила отца, перехитрила приставленный к ней почетный караул – и теперь собиралась встретиться с Тови.
Их дружба началась несколько месяцев назад, и до сих пор никто о ней не проведал. Тови жила на кухне с детства, и воспитывали ее дворцовые поварихи. Однако сиротой она не была. По ее словам, ее мать семнадцать лет назад улетела в звездную экспедицию на другой конец Галактики, но обязательно вернется – а Тови ее дождется. О своем отце Тови не говорила – возможно, ничего о нем не знала.
Чем больше Ла-Рийя узнавала Тови, тем яснее для нее становилось положение дел на родной планете, которой ей когда-нибудь предстоит править. Знатных молодых девушек во дворце не было по той причине, что знатными были только менвиты – так называлась раса желтоглазых людей, чьи носы напоминали птичьи клювы. К этой расе принадлежал ее отец. Сама же она была из народа арзаков – и ее соплеменники вот уже много лет были рабами. Избежать рабской участи удалось только ей самой – потому что она была дочерью правителя…
Рассказы Тови пугали Ла-Рийю – потому что она не понимала, как могут существовать такие законы и почему ее отец ничего не делает, чтобы покончить с несправедливостью. И все чаще в голову приходила непрошеная мысль – что, возможно, отца все это вполне устраивает… Но как такое может быть? Ее отец был самым замечательным человеком в мире – но тогда получается, что Тови лжет? Нет, Тови не может лгать – это видно по ее глазам. И когда она плачет, рассказывая об участи своего народа - любому ясно, что это искренние слезы.
А глаза ее отца не наполнялись слезами никогда.
Внезапно Ла-Рийя поняла, что не пойдет сейчас к Тови. Потому что есть другой человек, которого ей нужно обо всем расспросить.
С матерью у Ла-Рийи никогда не было теплых отношений – госпожу Ринни не интересовало ничего, кроме нарядов и драгоценностей. Вот и сейчас, когда Ла-Рийя постучала в ее комнату, Ринни недовольно проворчала:
- Войдите.
Однако, когда Ла-Рийя начала задавать вопросы – Ринни, казалось, полностью забыла даже об ожерелье, которое, судя по всему, собиралась примерять. С каждым вопросом дочери Ринни все больше бледнела – и на миг Ла-Рийе показалось, что из зеркала, установленного в покоях матери, на нее взглянуло привидение. Но это было не привидение, а ее мама…
В следующий момент Ринни уронила голову на руки, не заботясь о прическе.
- Дочка, прости меня, - выговаривала она сквозь рыдания. – Я забыла о том, кто я такая, мне все стало безразлично – кроме безделушек… Потому что я не могла так жить, не могла быть женой тому, кто обрек всех нас на такое! Прости – я должна была рассказать тебе раньше… Да, Гван-Ло поработил наш народ – а меня насильно взял в жены, чтобы я родила ему наследника. Хвала Богам, что они этого не допустили. У всех арзачек, против воли ставших женами своих поработителей, родились лишь девочки, и все эти девочки – такие же арзачки, как и мы! Верь мне, дочка – менвиты скоро вымрут. Боги не допустят, чтобы подобные твари существовали в сотворенном ими мире…
Ла-Рийя с нежностью гладила мать по волосам – и понимала, что теперь ей предстоит разговор, страшнее которого она не смогла бы себе представить.
Гван-Ло ничего не отрицал. Ла-Рийя все равно узнала бы правду – рано или поздно. Все эти годы он пытался не думать об этой неизбежности – но самообман никого не может спасти.
Он посмотрел в глаза Ла-Рийе – и отвел взгляд, испугавшись того, что там увидел. Та ниточка, что все эти годы связывала отца и дочь, порвалась в один миг – и порвалась окончательно.
В глазах Ла-Рийи он увидел ненависть - такую, что от нее пробирал мороз по коже. А о ненависти Верховный правитель менвитов знал очень много – и знал, что она не оставляет места другим чувствам.
Когда Ла-Рийя вышла из комнаты, хлопнув дверью – Гван-Ло не знал, почему он еще жив. Сначала – Тэ-Мэйя, теперь – дочь…
После ухода принцессы Верховный заперся в своих покоях – и несколько часов просидел не меняя позы, глядя в одну точку… Пока на Бассанию не опустилась ночь.
Наутро Ла-Рийю, которая впервые спала в покоях матери, разбудил осторожный стук в дверь. Поклонившись обеим, придворный передал девушке конверт. Вскрыв его и прочитав содержимое, Ла-Рийя поняла, что отныне трон Рамерии принадлежит ей.
Он начал осознавать себя. Руки зашевелились, разгребая землю. Нужно было разрыть ту преграду, что отделяла его от поверхности.
Он не мог видеть неба – но знал, что этой ночью надземный мир освещает луна. И луна звала его к себе – потому что на поверхности ждала Госпожа, которой он отныне служит.
Он не был единственным. Его товарищи, которых он помнил еще по прежней жизни, сейчас так же стремились к Госпоже, их когти царапали почву, ладони раздавливали комья земли…
Вот, наконец, и воздух. Он принюхался, пытаясь определить, нет ли где еды…
А затем, встав на ноги, устремил взгляд ввысь – к той луне, что не была для него родной луной.
По щекам Мон-Со текли слезы. Менвиты, одним из которых он был еще несколько часов назад, способны в совершенстве скрывать свои чувства. Гули – неспособны. Вообще.
Отныне им предстоит существование вне жизни. Но даже среди живых мертвецов гули стояли на самой низшей ступени иерархии – и прочие немертвые их презирали. Потому что гули не добывали свою пищу охотой.
Все это Мон-Со теперь знал – хотя в той, настоящей жизни, ему никогда не приходило в голову изучать мифологию. Наверное, такое знание приходит само собой – когда твоя судьба настигает тебя.
Другой гуль, при жизни носивший имя Баан-Ну, заскулил, встав на четвереньки и задрав голову к небу.
Скорей бы приходила Госпожа. Тогда можно будет не думать о голоде – или хотя бы попытаться забыть о нем. Но когда-нибудь голод все равно возьмет верх – и тогда им придется… Мон-Со предпочел не развивать эту мысль.
Встав в середину начерченного ей узора, Стелла произнесла те слова, которые повторяла про себя все последние дни, с тех пор, как решилась на свой безумный шаг. Это заклинание было ей необходимо. Иначе находиться с ней рядом будет слишком опасно.
По телу Стеллы пошли электрические разряды – и волшебница едва устояла на ногах. Но когда она вновь посмотрела на свои руки – на лице ее читалось удовлетворение.
Светлая магия всегда прямолинейна, как луч солнца. Темная – хитра и запутанна, и иногда может запросто обернуться против своего носителя. Этим и воспользовалась Стелла. Отныне она не сможет никого убить – даже если сама этого захочет. Стоит ей лишь попытаться лишить кого-то жизни – и магия ударит по ней самой, заставив полчаса валяться без сознания…
- Ты молодчина, - услышала Стелла.
Виллина материализовалась бесшумно – как и всегда. Она была все такой же – а Стелла изменилась до неузнаваемости. Вечно юная волшебница прижалась к пожилой, словно та была ее матерью…
- Не вини себя, - Виллина ласково гладила ее по волосам. – Кроме магии, есть еще и свободная воля – ты сама доказала это, совершив ритуал. Ведь это значит, что ты по-прежнему стремишься следовать добру. Что касается тьмы, которой ты отдала себя – она никогда не получит от тебя кровавых жертв, а значит, с каждым годом твоя темная сущность будет слабеть. А теперь иди – твои подопечные ждут тебя.
С этими словами Виллина исчезла – ей нельзя было надолго покидать Желтую Страну. Над Стеллой же отныне договор был не властен.
Стоило появиться Госпоже – и гули пали ниц, хотя им очень хотелось поднять взгляд на повелительницу.
- Берите, - Стелла бросила своим слугам огромный кусок мяса. – Только друг у друга не вырывайте – у меня еще есть. Владелец мясной лавки в соседней деревне сегодня сделал хорошую выручку.
Для менвитов всегда важно было количество еды, а не ее вкус, который они различали гораздо хуже, чем арзаки или земляне. Зато ни землянин, ни арзак не способны получить такого наслаждения от сытого желудка. То ли немертвые сохранили свои менвитские привычки, то ли гули по своей природе сделаны из того же теста – но только настроение у всех улучшилось от тепла, разлившегося по телу.
Баан-Ну чувствовал себя почти что живым.
- Моя Госпожа, - сказал он, преклонив колени перед Стеллой. – Отныне я ваш слуга – навечно. Ваша воля – это моя воля, ваши желания – это мои желания.
Вслед за бывшим командиром эту клятву произнесли остальные гули.
- Принимаю вас на службу, - отвечала Стелла. – И вот мое желание: сохраните вашу волю, как хранили ее при жизни, но не используйте ваших сил во вред другим. Теперь же – идемте за мной. Отныне ваш дом – в моих владениях.
До Розовой страны добрались быстро – немертвые не знают усталости. Вопреки ожиданиям гулей, их разместили не в каком-нибудь подвале или сарае, а в роскошных комнатах, какие и во дворцах менвитской знати редко встретишь. Но самой большой неожиданностью стали кровати – настоящие кровати с простынями и одеялами, на одну из которых Баан-Ну сразу же забрался.
Стелла же тем временем приказала дворцовым фрейлинам приготовить чистую одежду для «новых подданных», сама же удалилась в собственные покои. Еще не хватало ходить в этом футуристическом наряде, в котором любому видны твои плечи…
Кау-Рук не терял времени даром. Никто в лагере не знал, что случилось с рамерийцами, погибшими при штурме Изумрудного города – но оставить их на чужой планете было нельзя, как бы странно ни вели себя приборы. Штурман быстро организовал спасательную экспедицию и отправился с ней сам, считая, что среди спасателей должен быть хотя бы один менвит. В Ранавире же за главного оставался Ильсор.
А вот Тулли и Ланата он даже при желании не смог бы удержать в лагере. Девушку словно подменили – она считала себя виновной в гибели Баан-Ну и желала хотя бы знать, что стало с его телом. Ее не утешали слова Ильсора, который напомнил ей, что, не ворвись она тогда в зал заседаний, покойником сейчас был бы Кау-Рук. Что касается Ланата, то юноша всегда отличался чувствительностью – так не было ничего удивительного в том, что он не мог спокойно ждать известий о судьбе половины экипажа.
Мон-Со мягко положил когтистую лапу на плечо Баан-Ну.
- Грустишь о Тулли? – спросил он. – Понимаю. А вот я дурак был, считал твое чувство пустым капризом… Странно, когда мы были живыми, то не могли понять друг друга, потому что всегда скрывали свои чувства. А теперь ничего не можем скрыть даже при желании. Мне все-таки легче – я не любил Морни. Ты знаешь, ведь я не отец ее дочери. Морни уже ждала ребенка, когда стала моей женой – доктора что-то проглядели. Впрочем, я этому был только рад – я ведь считал себя нормальным менвитом, которому ни к чему бесклювые женщины… Морни относилась ко мне примерно так же, поэтому мы решили выдать ее ребенка за моего. Наверное, это был единственный раз, когда у нас совпали мнения…
- Хотел бы я знать, что Тулли сейчас делает, - отвечал Баан-Ну. – Вспоминает ли меня, и если да – то какими словами? Ланат мне сказал в ночь перед штурмом, что среди его народа считается нормальным для арзачки любить менвита… Но не гуля же! Может, я и мертвец, но не сумасшедший, чтобы на что-то рассчитывать!
Мон-Со заметил слезы в глазах своего бывшего командира. При жизни он никогда не мог бы представить себе ничего подобного – да и вряд ли такое могло бы случиться.
- Меня постоянно тянет к моей могиле, - продолжал Баан-Ну. – Как ты думаешь – это из-за Тулли или это общее для всей нежити?
- Точно не из-за Тулли, - отвечал Мон-Со. – Потому что я сам еле на месте сижу – постоянно хочется добраться до могилы и лечь в ту землю, где меня похоронили. И почти у всех наших то же самое. Ведь так с ума можно сойти. Не можем же мы постоянно лазать туда и обратно! Ночью – на воздух, днем – на место…
- Хотел бы я знать, что местные обычно делают с телами врагов, - вслух размышлял Кау-Рук. – В любом случае – не на почетном кладбище хоронят.
- Что можно сделать с телом? – спросил Ланат. – Сжечь или закопать. От большого костра остались бы следы, а их нет. Значит, искать надо где-то в земле. За чертой города – потому что в городе они никому не нужны. Но и не так далеко от столицы – везти их на большое расстояние не было никакого смысла.
Тулли поежилась – весь этот разговор напоминал ей о кабинете патологоанатома, где, впрочем, девушке никогда не приходилось бывать.
- Болото или лес? – предположила она.
- Болот здесь нет, - отвечал Кау-Рук. – Значит – где-то в лесу…
- Похоже, тут кто-то откуда-то вылезал, - сказала Тулли, глядя на развороченную землю. – И я догадываюсь, кто и откуда.
- И куда, - добавил Ланат. – Остается найти ответ на вопрос «где». В смысле, где их сейчас искать?
Услышав, как хрустнула ветка, Ланат поднял взгляд. Перед ним была женщина, прекрасная, словно колдунья. Возможно, она и была чародейкой – судя по ее глазам без зрачков. Юноша поспешил отступить на шаг, потому что эти глаза притягивали его неодолимо – как в страшной сказке.
- Я так и думала, что вы появитесь, - сказала женщина. – Я Стелла, волшебница Розовой страны, что находится не так далеко от Изумрудного города. Разумеется, недалеко по вашим понятиям, а местные жители считают мои владения чуть ли не краем земли. До недавнего времени я не понимала вашего языка – пока не была связана с вашими соплеменниками. Должна сказать честно, что это я их убила – иначе они убили бы многих невинных. После смерти они стали гулями, а я – их госпожой. Отныне они служат мне так же преданно, как раньше служили Гван-Ло. Как видите, теперь я знаю о вас многое. Но сейчас я должна приступить к делу. Нужно положить серебро в могилы гулей, освятить эту землю, чтобы сделать ее недоступной для нежити… И чтобы ваши товарищи с ума не сошли, пытаясь сопротивляться своему проклятию.
- Баан-Ну стал гулем? – спросила Тулли. – И находится сейчас у вас? Значит, я могу с ним увидеться?
«Вот молодчина, - усмехнулся про себя Кау-Рук. – Сразу по делу».
- Госпожа Стелла, - он отвесил поклон волшебнице. – Я прошу вас разрешить нам встретиться с нашими товарищами.
Невзрачное каменное строение ничем не отличалось от других убежищ, которые с давних времен давали приют отшельникам. На границе, что отделяла пустыню от обитаемых земель, таких было множество.
Личный вертолет Гван-Ло пошел на снижение. Отныне эта каменная хижина должна была стать его домом.
В столице для него больше не было места. Дочь никогда не простит его – это читалось в ее глазах. Наверное, если бы кто-нибудь обратил в рабов его собственный народ – Гван-Ло убил бы этого человека на месте. Ла-Рийя была слишком мягкосердечна, как и все соплеменники ее матери – а потому оставила его в живых.
И теперь оставалось лишь уйти со сцены – как древние монархи, которым случалось разочароваться в своей жизни. Когда-то люди становились отшельниками, чтобы заслужить у Богов прощение грехов. Ему нужно было лишь прощение дочери. Не сразу – но, может быть, через годы…
Пути назад не было. Уже хотя бы по той причине, что здесь негде достать топлива для обратного полета.
Странное существо, что устроилось рядом с госпожой Тэ-Мэйей, во всем походило бы на мальчишку-арзака – если бы его кожа и волосы не были неестественно белыми, глаза – кроваво-красными, а на руках не было по шесть пальцев. Госпожа приобрела уродца за крупную сумму у знаменитого цирка, и теперь Алькель (так звали юного альбиноса) жил у нее в доме в качестве диковинки.
Сама же госпожа Тэ-Мэйя сидела за штурвалом вертолета, водить который выучилась еще в юности. Если газеты не солгали – она на правильном пути.
Бывший правитель никогда бы не подумал, что можно так быстро заснуть на каменной скамье. Видимо, сказались события последних суток и бессонная ночь.
Видения были тревожными. Глаза Ла-Рийи, еще недавно – такие светлые и улыбчивые, а теперь в них страшно было смотреть. Его отец, сжимающий плечо юного принца так, что тому едва удается удержаться от стона – потому что, по мнению отца, наследник трона слишком внимательно наблюдал за играми детей простого сословия… Нет, на этот раз его отец пришел не за этим. Просто его недостойный сын слишком избаловал Ла-Рийю, ни разу не причинив ей боли – и теперь народ Избранников получит мягкотелую правительницу. Это по вине Гван-Ло Боги покарали Избранников, уничтожив их женщин – потому что правителю в преддверии свадьбы должно думать о возможностях, которые дает союз с родом невесты, а не питать смутные и бесплодные надежды на семейное счастье и дом, в который приятно будет возвращаться.
Когда хватка отца внезапно ослабла, прикосновение стало мягким и осторожным, фигура расплылась, приняв облик Тэ-Мэйи – Гван-Ло не сомневался, что видит продолжение сна.
- Не нужно спать здесь, - заговорила Тэ-Мэйя. – Я отвезу тебя в свой замок. Вот сегодняшняя газета – твоя дочь заняла престол и уже издала несколько новых законов. Это фотография со сценой ее коронации, а это – ее открытое послание к тебе. Верховная правительница Ла-Рийя пишет, что не держит на тебя зла…
Дальнейшие события Гван-Ло запомнил смутно. Он сидит в кабине вертолета рядом с Тэ-Мэйей, почти что склонив голову на ее плечо, и не боится осуждения предков, потому что скрывать свои чувства – это удел правителей, к которым он больше не имеет отношения. Тем временем Тэ-Мэйя рассказывает о том, что Ла-Рийя новым указом объявила недействительными все принудительные браки. Рабство тоже отменено, арзаки признаются полноправными подданными новой правительницы. Советником при госпоже Ла-Рийе стала некая Тови. А вот фотография Ла-Рийи с матерью – госпожа Ринни впервые за многие годы выглядит счастливой.
Тэ-Мэйя улыбнулась, подлетая к родовому замку. Отныне она не бывшая невеста Верховного правителя, а владелица имения, которое никогда не принадлежало Гван-Ло – а потому здесь царит ее власть и ее воля. Супруг владелицы замка, если Гван-Ло им станет, будет иметь почет и положение в обществе – но все решения будет принимать она.
Ланат осматривался по сторонам – и ему казалось, что он попал в сказку. Или в один из тех кукольных домиков, которые так любят маленькие девочки. Вот только хозяйка Розового дворца вовсе не походила на сказочную принцессу – скорее на могущественную и прекрасную колдунью. Да и кто смог бы поднять людей из могилы, кроме колдуньи? Юноше вспоминались старинные истории, в которых колдуньи заманивали принцев в свои замки – и, влюбив в себя, заставляли остаться там навсегда.
Нет, Ланат вовсе не думал, что Стелла способна приворожить его, лишив собственной воли. Однако по телу у него бежали мурашки, как от электрического разряда, стоило Стелле оказаться рядом. Сила, что исходила от волшебницы, могла быть опасной – если бы хозяином ее был кто-то другой.
Госпожа Розовой страны посмотрела на него и улыбнулась. Ланат улыбнулся в ответ.
Что касается Кау-Рука, то его сейчас больше интересовали местные жители – люди маленького роста, одетые в розовое, которые непрестанно о чем-то болтали. Неужели все жители этой планеты так разговорчивы?
Тулли с нетерпением и страхом ждала предстоящей встречи. Она не знала, радоваться ей или сожалеть о судьбе Баан-Ну, который не нашел покоя и после смерти.
«Не время забивать голову мистикой, - сказала себе девушка. – Главное, что он не в могиле».
Тулли едва не вздрогнула, когда увидела наконец своего супруга. Кожа Баан-Ну приобрела легкий зеленоватый оттенок, который, впрочем, нельзя было назвать неприятным. Движения стали плавными и бесшумными, как у призрака. А вот выражение лица показалось Тулли усталым и несколько растерянным, хотя она не догадывалась о причине.
Причина же заключалась в том, что гули наконец утратили связь со своими могилами – и теперь постепенно приходили в себя. Некоторые из них от усталости заснули, не добравшись до роскошных кроватей, которые стояли в их комнатах. Баан-Ну еще держался – словно чувствуя, что в ближайшее время ему будет не до сна.
Когда Тулли бросилась ему на шею, Баан-Ну в первое мгновение потерял дар речи. Девушка плакала, обняв его, а он осторожно проводил рукой по ее волосам, повторяя:
- Ну что ты, все позади… Видишь, я здесь, с тобой, и ты меня совсем не боишься… Ведь все целы – правда?
Тулли прижималась к нему всем телом, а ее кожа была такой теплой, как будто впитала в себя жар обоих солнц – здешнего и рамерийского. Баан-Ну осторожно дотронулся до ее лица, чтобы смахнуть слезу. Девушка улыбнулась – и впервые эта улыбка предназначалась ему. Не думая, что делает, гуль поцеловал краешек этой улыбки – и Тулли ответила ему тем же…
Когда взошло солнце, Тулли с нежностью посмотрела на спящего рядом Баан-Ну – и поняла, что ее супруг и в самом деле больше не был менвитом. Ни один менвит, ни один живой гуманоид не может во сне изогнуть руку под таким углом…
«Да что мы вообще знаем о жизни? – подумала Тулли. – Если у него нет пульса и кровяного давления – значит, он не живой? А как же гидры, у которых сердца нет вовсе – а значит, нет и пульса? А цветы, которые считаются живыми, хотя у них нет крови? А ящерицы, у которых температура тела всегда равна температуре окружающей среды? Может, науке стоит расширить свои представления о живых организмах?»
Ланат и Стелла прогуливались в дворцовом саду. Стелла внимательным хозяйским взглядом осматривала чудесные розовые цветы, а те, стоило волшебнице оказаться рядом, поворачивали к ней свои головки и раскрывали лепестки.
- Я преклоняюсь перед вашим мужеством, госпожа, - говорил Ланат. – Но как вы будете жить дальше? Не причиняет ли вам страданий ваша новая сущность? Ведь, наверное, вам ежедневно и ежечасно приходится бороться с тьмой внутри себя?
Произнеся эти слова, Ланат немного испугался. Ведь он мог ненароком задеть больное место Стеллы! Нужно же думать о том, что говоришь!
- Оружие тьмы – это страх, - отвечала Стелла. – В моем сердце нет страха – потому что я знаю, что не смогу отнять чужую жизнь, даже если бы хотела этого. Бывает так, что человек, владеющий неким опасным даром, начинает страшиться этого дара. И часто для таких людей главным бывает не безопасность и благополучие тех, кто живет рядом с ними, а боязнь собственной вины – в том случае, если дар вырвется наружу и причинит кому-то боль. Иногда для такого человека собственная вина становится важнее, чем страдания его жертв. Вот тогда тьма и берет над ним верх. Зло никогда не бывает абстрактным, оно всегда принимает конкретные формы. Мои руки не причинят страданий живым существам – а значит, тьма не будет надо мной властвовать.
Стелла улыбнулась юноше. Ее губы были красными, словно кровь – но улыбка была светлой и солнечной.
В этот момент Ланат подумал, что ему не хочется возвращаться на Рамерию.
Ильсор старался вспомнить все, что знал о лиографии, и очень жалел, что рядом нет Ланата. Сигнал с Рамерии пришел во внеурочное время – нетрудно было догадаться, что это вовсе не дежурная проверка связи.
- Не торопись, - сказала Гелли. – Чего бы не хотел Гван-Ло – может и подождать немного, ничего с ним не случится. Ты не его генерал, чтобы по первому зову приносить ему палку в зубах.
Однако, когда удалось расшифровать сигнал, оказалось, что на связи вовсе не Гван-Ло.
Несколько часов назад их народ получил свободу – без революции и свержения правящей династии. Потому что отныне трон Рамерии занимала арзачка – Верховная правительница Ла-Рийя, единственная дочь и наследница Гван-Ло.
- Не знаю, радоваться мне или тревожиться, - сказал Ильсор, когда разговор с Ла-Рийей подошел к концу. – Она так молода, так уверена в себе. Хорошо, если все сложится так, как она мечтает – но примут ли менвиты арзачку на троне?
- Возможно, что и примут, - отвечала Гелли, - если учесть, что Ла-Рийя наконец-то отменила принудительные браки. Можешь мне поверить, Ильсор – такие жены, как мы, были нужны господам примерно в той же степени, как нам – такие мужья. Мы для них – другой биологический вид, и наверняка они сейчас празднуют вновь обретенную свободу, забыв о своей хваленой сдержанности.
Гелли хихикнула, подумав о той шутке, которую придумали они с Кау-Руком в день своей свадьбы. Высший свет напрасно ждал, когда у их четы родится наследник. Годы, проведенные рядом с Кау-Руком, оказались для Гелли замечательным временем, они стали чудесными друзьями – и ничего другого им было не нужно.
«Что же, - подумала Гелли, - возможно, я и вовсе не захочу расставаться с тобой, Кау-Рук. Если только ты не найдешь другую».
С огромного экрана, установленного в одной из комнат родового замка Тэ-Мэйи, двое менвитов наблюдали за праздничной круговертью, которая царила сегодня в Бассании. Меньше всего это было похоже на те дежурные торжества, к которым привыкли оба. В этой пестрой суматохе не было никакой системы – казалось, каждый житель столицы просто отдался веселью, забыв обо всем.
- На кого только похож Тор-Лан! – не удержавшись, воскликнул Гван-Ло. – Улыбается, словно клоун на арзакской вечеринке!
Однако в голосе бывшего правителя не слышалось особого недовольства.
В комнате, по старинке называемой телевизионной, не было мебели. Госпожа Тэ-Мэйя устроилась на мягком ковре, сбросив туфли. Рядом стояло блюдо, полное сладких плодов, и сейчас Тэ-Мэйя как раз протянула руку за одним из них.
Гван-Ло устроился рядом – тоже без обуви. Трудно было сказать, кем он любовался больше – Ла-Рийей на экране или Тэ-Мэйей, что была рядом с ним. Как же все-таки за несколько часов может измениться то, что казалось нерушимым.
В дверях возникла белая фигурка и застыла на пороге.
- Что же ты, Алькель? – спросила Тэ-Мэйя. – Неужели в собственном доме будешь спрашивать разрешения войти?
Алькель с осторожностью взглянул на гостя, но все же вошел и опустился на ковер рядом с Тэ-Мэйей, которая мягко положила руку ему на плечо. Похоже, положение мальчишки несколько отличалось от положения циркового уродца…
Известие о смене власти застигло Лон-Гора врасплох. Мало было ему переворота в Ранавире – так теперь еще и на родной планете арзаки начнут занимать государственные посты! Чтобы поразмыслить обо всем этом, Лон-Гор удалился в свой кабинет, где собирался выпить бодрящего травяного настоя. Но насладиться ароматным напитком ему не удалось. Стоило только поднести к губам чашку, как дверь распахнулась. На пороге возникла Гелли, и вид у нее был очень решительный.
- Гелли, ты могла бы и постучать, - укоризненно сказал Лон-Гор, но девушка не собиралась его слушать.
- Пустите меня к компьютеру, доктор, - были ее слова. – Больше вам не придется мной командовать. Решайте, что для вас важнее: превосходство вашей расы над остальными или выживание вашего народа.
- Ты не можешь знать… - Лон-Гор собирался привести свои обычные аргументы, но в голосе его слышалась дрожь. – Мы не смогли решить этой задачи, а ты была в те годы слишком юной!
- Но мои родители были взрослыми, - отвечала Гелли. – Они были одними из самых замечательных врачей среди арзаков. И вы прекрасно это знаете – лишь не желаете признать истины, что мы ни в чем не уступаем вам.
- Твои родители мертвы! – выкрикнул Лон-Гор. – Ты была девчонкой, ты не можешь ничего помнить!
- Тогда чем же вы рискуете, доктор? – голос его ассистентки оставался спокойным и сдержанным. – Почему вы так упрямы? Почему обрекли ваш народ на смерть? Вы забыли клятву врача, Лон-Гор!
- Так что ты скрываешь, Лон-Гор?
Его супруга, госпожа Суа-Бэль, подошла совсем незаметно. Сколько она успела услышать? Сколько ей вообще было известно все это время?
- Дай Гелли все необходимое для ее работы, - сказала Суа-Бэль. – Я говорю это от имени всех женщин нашего народа. Тех, кого больше нет, тех, кто стал несчастен по вине таких, как ты.
- Благодарю вас, - Гелли кивнула своей неожиданной помощнице, однако Суа-Бэль заметила, что слово «госпожа» так и не прозвучало из ее уст.
Устроившись перед экраном компьютера, Гелли ни секунды не теряла времени даром. Пальцы ее бегали по клавиатуре, а Гелли лишь иногда закрывала глаза, словно для того, чтобы зрение ей не мешало.
- Это невероятно… - прошептал Лон-Гор, когда Гелли, оторвавшись наконец от компьютера, с вызовом взглянула на своего начальника. – Но ты не присвоишь себе это открытие, рабыня! Все, что создал или открыл раб, принадлежит его господину – таков закон.
- По закону моим господином был Кау-Рук, - отвечала Гелли. – Вы забываетесь, доктор. И я больше не рабыня, так гласит указ Верховной правительницы. Вы осмеливаетесь оспаривать ее волю? Мои родители открыли формулу, позволяющую создать лекарство против вируса. Они знали, что я обладаю уникальной памятью и никогда не забуду ни одного текста, который сама писала. Отец надиктовал мне эту формулу, чтобы я ее запомнила и могла восстановить, когда настанут лучшие времена. Оставлять ее где-то в письменном виде было бесполезно – ваши солдаты уничтожали дома арзаков, не интересуясь нашими книгами. А потом Гван-Ло провозгласил вашу расу Избранниками, чей разум превосходит интеллект любой формы жизни во Вселенной. Вы никогда не смирились бы с тем, что жизненно важное для вашего народа открытие совершили арзаки.
На протяжении всей речи девушки госпожа Суа-Бэль сохраняла молчание. Потом развернулась и вышла – не говоря ни слова.
- Вот и конец истории, - сказала Алоизия. – А нам с тобой, Энни, даже взглянуть на них не пришлось. Жалко, правда?
- Возможно, кое-кого мы и увидим, - отвечала Энни. – Тот молодой красивый пришелец, по имени Ланат, остается в Волшебной стране. Они со Стеллой собираются обручиться. Мне кажется, они будут прекрасной парой – юный гость со звезд и вечно юная волшебница! Ты не находишь, Алоизия?
- Ну и интересы у вас, девчонок, - проворчал Артошка. – Я вот хочу взглянуть на гулей. Может быть, кто-нибудь из них возьмет меня на охоту?
- Гули не охотятся, - улыбнулась Алоизия. – Они же не вампиры, о которых мне Тим рассказывал. К тому же, у них полно вкусного мяса, которое Стелла закупает в лавках совершенно законным путем. Вот только мне кажется странным, что кое-кто из них решил вернуться. Гули – волшебные создания, как же они будут жить за пределами Волшебной страны?
- А как жила сама Стелла до тех пор, как пришла в Волшебную страну? – возразила Энни. – Или Виллина? И откуда, если на то пошло, в Большом мире взялись истории о феях? Я думаю, что волшебство, светлое или темное, может существовать где угодно.
- А я считаю, что сама жизнь – это чудо, - заявил Артошка. – Можете мне поверить. Мы, звери, знаем много такого, что не известно людям – только объяснить вам не умеем.
- Об этом я давно догадываюсь, - отвечала Энни, беря песика на руки. – И я никогда не сомневалась в существовании чудес.
@темы: Стелла, Железный Дровосек, Ильсор, Кау-Рук, фанфики, другие персонажи, Мон-Со, Баан-Ну, Рамерия, Виллина, Вселенная книг Волкова
-
-
27.06.2014 в 11:43Понравилось, что хорошо описаны разные варианты взаимоотношений между менвитами и их арзакскими жёнами - Кау-Рук и Гелли, Мон-Со и Морни, Баан-Ну и Тулли. Разные характеры, разный тип "семьи".
Про Гван-Ло сначала не мог понять, покончил он жизнь самоубийством или ушёл куда-нибудь в пустыню. Оказалось, второе. Ну и хорошо)
Единственный непонятный момент: кто такие гули и какова их природа?
-
-
27.06.2014 в 13:53А вот за это надо благодарить скорее Лайлу, чем меня.
Единственный непонятный момент: кто такие гули и какова их природа?
Гули - это живые мертвецы в восточном фольклоре, к нашему времени проникшие уже и в западное фэнтези. От вампиров отличаются тем, что не пьют крови, а питаются мертвечиной (в фике ее удалось успешно заменить обычным мясом). Конечно, можно было бы назвать их зомби - но слово "зомби" начали использовать для обозначения живых мертвецов только с середины двадцатого века, насколько мне известно. Так что я выбрала фольклорный вариант.
-
-
28.06.2014 в 01:12